…Тихо капает вода: Кап-кап. Намокают провода: Кап-кап. За окном моим беда, Завывают провода. За окном моим беда, Кап-кап. Капли бьются о стекло: Кап-кап. Все
Стихотворения поэта Анчаров Михаил Леонидович
Говорил мне отец: «Ты найди себе слово, Чтоб оно, словно песня, Повело за собой. Ты ищи его с верой, С надеждой, с любовью,- И
Я мальчишкою был богомазом. Только ночью, чуть город затих, Потихоньку из досок чумазых Вырезал я коней золотых. Богомазы мне руки крутили, Провожали до самых
Лечу по серому шоссе. А ветер листья носит. И я от ветра окосел, И я глотаю осень. Я распрощался навсегда Со школою постылой! И
Ох, дым папирос! Ох, дым папирос! Ты старую тайну С собою принес: О домике том, Где когда-то я жил, О дворике том, Где спят
(Из книги «Золотой Дождь») Парашюты рванулись, Приняли вес. Земля колыхнулась едва. А внизу — дивизии «Эдельвейс» И «Мертвая Голова». Автоматы выли, Как суки в
(Из книги «Сода-Солнце») Рост у меня Не больше валенка. Все глядят на меня Вниз, И органист я Тоже маленький, Но все-таки я Органист. Я
Детский плыл кораблик По синей реке, Плыли дирижабли По синей реке. По зеленой, зеленой, Зеленой траве Пулями простреленный Шел двадцатый век. Наши отступают —
Мужики, ищите Аэлиту! Видишь, парень, кактусы в цвету! Золотую песню расстели ты, Поджидая дома красоту. Семь дорог — и каждая про это, А восьмая
…Давайте попробуем Думать сами, Давайте вступим В двадцатый век. Слушай, двадцатый, Мне некуда деться, Ты поешь У меня в крови. И я принимаю Твое
Весною каждой роится улей. «Салют, ребята!» — я вам кричу. Любая жажда, любая пуля, Любая драка вам по плечу. Орда мещанская вас пинала, Кричала
Балалаечку свою Я со шкапа достаю, На Каначиковой даче Тихо песенку пою. Солнце село за рекой За приемный за покой. Отпустите, санитары, Посмотрите, я
Мы дети эпохи. Атомная копоть, Рыдают оркестры На всех площадях. У этой эпохи Свирепая похоть — Все дразнится, морда, Детей не щадя. Мы славим
Солидные запахи сна и еды, Дощечек дверных позолота, На лестничной клетке босые следы Оставил невидимый кто-то. Откуда пришел ты, босой человек? Безумен, оборван и
Батальоны все спят, Сено хрупают кони. И труба заржавела На старой цепи. Эта тощая ночь В случайной попоне Позабыла про топот В татарской степи.
Снега, снега… Но опускается Огромный желтый шар небес. И что-то в каждом откликается — Равно с молитвой или без. Борьба с поэзией… А стоит
(Из книги «Этот Синий Апрель») Впереди колонн Я летел в боях, Я сам нащупывал цель, Я железный слон, И ярость моя Глядит в смотровую
Там в болотах кричат царевны, Старых сказок полет-игра. Перелески там да деревни Переминаются на буграх. Там есть дом… Я всю ночь, ленивый, Проторчу напролет
Буфер бьется Пятаком зеленым, Дрожью тянут Дальние пути. Завывают В поле эшелоны, Мимоходом Сердце прихватив. Паровоз Листает километры. Соль в глазах Несытою тоской. Вянет
В германской дальней стороне Увял великий бой. Идет по выжженной стерне Солдат передовой. Лежит, как тяжкое бревно, Вонючая жара. Земля устала. Ей давно Уж
Звук шагов, шагов, Да белый туман. На работу люди Спешат, спешат. Общий звук шагов, Будто общий шаг, Будто лодка проходит По камышам. В тех
Парень ужинает — пора. В подоконник стучат капели. За окном орет детвора То, что мы доорать не успели. То, что намертво — за года,
Что пережил он, не сможет даже Изобразить ни слово, ни перо. Кто на него посмотрит, сразу скажет: Обстрелян парень вдоль и поперек. Ведь он
Пустыри на рассвете, Пустыри, пустыри, Снова ласковый ветер, Как школьник. Ты послушай, весна, Этот медленный ритм, Уходить — это вовсе Не больно. Это только
Ты припомни, Россия, Как все это было: Как полжизни ушло У тебя на бои, Как под песни твои Прошагало полмира, Пролетело полвека По рельсам
На самоохрану двух деревень Напал неизвестный отряд. На базаре об этом второй день Китайцы все говорят… На базаре об этом в самую рань Испуганный
Я сказал одному прохожему С папироской «Казбек» во рту, На вареник лицом похожему И с глазами, как злая ртуть. Я сказал ему: «На окраине
Скребут моторы тишину — Проснулось воскресенье. Куда пойду? Кого пойму? С кем встречу новоселье? Кого увижу на пути, Кого — на перепутье? С кем
«…Будешь первой на свете женщиной! Об тебе узнает страна!» Только жизни мне той обещанной Не видала я ни хрена. Он работал в секретном «ящике»,
Неподалеку от могил Лежит зерцало вод, И лебедь белая пурги По озеру плывет. По бесконечным городам, По снам длиною в год И по утраченным
Я сижу, боюсь пошевелиться… На мою несмятую кровать Вдохновенья радужная птица Опустилась крошки поклевать. Не грусти, подруга, обо мне ты. Видишь, там, в космической
…Пусть звездные вопли стихают вдали, Друзья, наплевать нам на это! Летит вкруг Земли в метеорной пыли Веселое сердце поэта. Друзья мои, пейте земное вино!
Юрию Ракино Он был боксером и певцом — Веселая гроза. Ему родней был Пикассо, Кандинский и Сезанн. Он шел с подругой на пари, Что
(Из книги «Этот Синий Апрель») Однажды я пел На большой эстраде, Старался выглядеть Молодцом. А в первом ряду Задумчивый дядя Смотрел на меня Квадратным
Девушка, эй, постой! Я человек холостой. Прохожая, эй, постой! Вспомни сорок шестой. Из госпиталя весной На перекресток пришел ночной. Ограбленная войной Тень за моей
Не то весна, Не то слепая осень. Не то сквозняк, Не то не повезло. Я вспомнил вдруг, Что мне уж тридцать восемь. Пора искать
Она была во всем права — И даже в том, что сделала. А он сидел, дышал едва, И были губы белые. И были черные
Село Миксуницу Средь гор залегло. Наверно, мне снится Такое село. Там женщины — птицы, Мужчины — как львы. Село Миксуницу Не знаете вы. Там
Не сходим на вокзалах мы В местечках по пути. Китайскими базарами Бродить мы не хотим. Дымок унылым инеем Ложится в гаолян. Летит на сопки
Губы девочка мажет В первом ряду. Ходят кони в плюмажах И песню ведут: Про детей, про витязей И про невест… Вы когда-нибудь видели Сабельный
Ах, Маша, Цыган-Маша! Ты жил давным-давно. Чужая простокваша Глядит в твое окно, Чужая постирушка Свисает из окна, Старушка-вековушка За стеклами видна. Что пил он
Нам жить под крышею нет охоты, Мы от дороги не ждем беды, Уходит мирная пехота На вечный поиск живой воды. Пускай же квакают вслед
Мне сказала вчера русалочка: «Я — твоя. Хоть в огонь столкни!» Вздрогнул я. Ну да разве мало чем Можно девушку полонить? Пьяным взглядом повел