В блестках туманится лес, В тенях меняются лица, В синюю пустынь небес Звоны уходят молиться… Звоны, возьмите меня! Сердце так слабо и сиро, Пыль
Стихотворения поэта Анненский Иннокентий Федорович
Довольно дел, довольно слов, Побудем молча, без улыбок, Снежит из низких облаков, А горний свет уныл и зыбок. В непостижимой им борьбе Мятутся черные
Если тело твое христиане, Сострадая, земле предадут, Это будет в полночном тумане, Там, где сорные травы растут. И когда на немую путину Выйдут чистые
Неустанно ночи длинной Сказка черная лилась, И багровый над долиной Загорелся поздно глаз; Видит: радуг паутина Почернела, порвалась, В малахиты только тина Пышно так
Нерасцепленные звенья, Неосиленная тень, — И забвенье, но забвенье, Как осенний мягкий день, Как полудня солнце в храме Сквозь узор стекла цветной, — С
Но для меня свершился выдел, И вот каким его я видел: Злачено-белый — прямо с елки — Был кифарэд он и стрелец. Звенели стрелы,
Когда высоко под дугою Звенело солнце для меня, Я жил унылою мечтою, Минуты светлые гоня… Они пугливо отлетали, Но вот прибился мой звонок: И
На бумаге синей, Грубо, грубо синей, Но в тончайшей сетке Раметались ветки, Ветки-паутинки. А по веткам иней, Самоцветный иней, Точно сахаринки… По бумаге синей
Сливались ли это тени, Только тени в лунной ночи мая? Это блики, или цветы сирени Там белели, на колени Ниспадая? Наяву ль и тебя
То полудня пламень синий, То рассвета пламень алый, Я ль устал от четких линий Солнце ль самое устало… Но чрез полог темнолистый Я дождусь
В раздельной четкости лучей И в чадной слитности видений Всегда над нами — власть вещей С ее триадой измерений. И грани ль ширишь бытия
В небе ли меркнет звезда, Пытка ль земная все длится; Я не молюсь никогда, Я не умею молиться. Время погасит звезду, Пытку ж и
Камни млеют в истоме, Люди залиты светом, Есть ли города летом Вид постыло-знакомей? В трафарете готовом Он — узор на посуде… И не все
Не мерещится ль вам иногда, Когда сумерки ходят по дому, Тут же возле иная среда, Где живем мы совсем по-другому? С тенью тень там
Нет, не жемчужины, рожденные страданьем, Из жерла черного метала глубина: Тем до рожденья их отверженным созданьям Мне одному, увы! известна лишь цена… Как чахлая
Над ризой белою, как уголь волоса, Рядами стройными невольницы плясали, Без слов кристальные сливались голоса, И кастаньетами их пальцы потрясали… Горели синие над ними
Лишь тому, чей покой таим, Сладко дышится… Полотно над окном моим Не колышется. Ты придешь, коль верна мечтам, Только та ли ты? Знаю: сад
Под беломраморным обличьем андрогина Он стал бы радостью, но чьих-то давних грез. Стихи его горят — на солнце георгина, Горят, но холодом невыстраданных слез.
О нет, не стан, пусть он так нежно-зыбок, Я из твоих соблазнов затаю Не влажный блеск малиновых улыбок, — Страдания холодную змею. Так иногда
Кончилась яркая чара, Сердце очнулось пустым: В сердце, как после пожара, Ходит удушливый дым. Кончилась? Жалкое слово, Жалкого слова не трусь: Скоро в остатках