Учебно-егерский пункт в Мытищах, В еловой роще, не виден глазу. И все же долго его не ищут. Едва лишь спросишь — покажут сразу. Еще
Стихотворения поэта Асадов Эдуард Аркадьевич
Льды все туже сжимает круг, Весь экипаж по тревоге собран. Словно от чьих-то гигантских рук Трещат парохода седые ребра. Воет пурга среди колких льдов,
Какими на свете бывают измены? Измены бывают явными, тайными, Злыми и подлыми, как гиены, Крупными, мелкими и случайными. А если тайно никто не встречается,
Ах, как все относительно в мире этом! Вот студент огорченно глядит в окно, На душе у студента темным-темно: «Запорол» на экзаменах два предмета… Ну
На стенке, горделиво-горячи, Стараясь быть кто ярче, кто умнее, Плясали разноцветные лучи, Хвалясь оригинальностью своею. Я — луч особый, нежно-голубой, Я — цвет реки,
Ненавижу я всяких зануд и нытиков, Отравляющих радость за годом год, Раздраженно-плаксивых и вечных критиков Наших самых ничтожных порой невзгод! Люди строят завод, корпуса
Ты веришь, ты ищешь любви большой, Сверкающей, как родник, Любви настоящей, любви такой, Как в строчках любимых книг. Когда повисает вокруг тишина И в
Хоть мать-природа не сидит без дела, Но идеалы редко созидает. И красота души с красивым телом Довольно редко в людях совпадает. Две красоты, и
Ты далеко сегодня от меня И пишешь о любви своей бездонной, И о тоске-разлучнице бессонной, Точь-в-точь все то же, что пишу и я. Ах,
Ах, как бурен цыганский танец! Бес девчонка: напор, гроза! Зубы — солнце, огонь — румянец И хохочущие глаза! Сыплют туфельки дробь картечи. Серьги, юбки
Она была так хороша собой, Что все мужчины с жаром каждый раз Любой каприз, любой ее приказ Бросались выполнять наперебой. А время шло, тускнел
Мещанин и обыватель Про него бубнит весь век: — Фантазер, пустой мечтатель, Несерьезный человек! Что ж, мечтам отнюдь не ново Натыкаться на вражду: С
Если любовь уходит, какое найти решенье? Можно прибегнуть к доводам, спорить и убеждать, Можно пойти на просьбы и даже на униженья, Можно грозить расплатой,
Грозою до блеска промыты чащи, А снизу, из-под зеленых ресниц, Лужи наивно глаза таращат На пролетающих в небе птиц. Гром, словно в огненную лису,
Ты любишь меня и не любишь его. Ответь: ну не дико ли это, право, Что тут у него есть любое право, А у меня
Был у меня соперник, неглупый был и красивый, Рожденный, видать, в рубашке, — все удавалось ему. Был он не просто соперник, а, как говориться,
Бывает ли переселенье душ? Наука говорит, что не бывает. — Все, что живет, бесследно исчезает.- Так скажет вам любой ученый муж. И уточнит: —
Знакомя, друг сказал мне сокровенно: — Рекомендую: Коля. Пианист. Прекрасный парень и душою чист, И ты его полюбишь непременно! «Прекрасный парень» в меру был
Кристине Асадовой До чего рассвет сегодня звонок В пенисто-вишневых облаках. Он сейчас, как маленький ребенок, Улыбнулся радостно спросонок У природы в ласковых руках. А
В далекую эру родной земли, Когда наши древние прародители Ходили в нарядах пещерных жителей, То дальше инстинктов они не шли, А мир красотой полыхал
Почувствовав неправою себя, Она вскипела бурно и спесиво, Пошла шуметь, мне нервы теребя, И через час, все светлое губя, Мы с ней дошли едва
Когда я слышу о дружбе твердой, О сердце мужественном и скромном, Я представляю не профиль гордый, Не парус бедствия в вихре шторма,- Я просто
Фонарь в ночной реке полощет бороду, Дрожит рекламы розовая нить, Давай пойдем вдвоем с тобой по городу И будем много, много говорить! Пусть пары
Падает снег, падает снег — Тысячи белых ежат… А по дороге идет человек, И губы его дрожат. Мороз под шагами хрустит, как соль, Лицо
Они студентами были. Они друг друга любили. Комната в восемь метров — чем не семейный дом?! Готовясь порой к зачетам, Над книгою или блокнотом
Хозяин погладил рукою Лохматую рыжую спину: — Прощай, брат! Хоть жаль мне, не скрою, Но все же тебя я покину. Швырнул под скамейку ошейник
Он в гости меня приглашал вчера. — Прошу, по-соседски, не церемониться! И, кстати, я думаю, познакомиться Вам с милой моею давно пора. Не знаю,
Если друг твой в словесном споре Мог обиду тебе нанести, Это горько, но это не горе, Ты потом ему все же прости. В жизни
Как цыгане поют — передать невозможно. Да и есть ли на свете такие слова?! То с надрывной тоскою, темно и тревожно. То с весельем
Блеск любопытства в глазишках черных, Стойка, пробежка, тугой прыжок. Мчится к вершине ствола задорно Веселый и шустрый бурундучок. Бегает так он не для потехи
Россия начиналась не с меча, Она с косы и плуга начиналась. Не потому, что кровь не горяча, А потому, что русского плеча Ни разу
Мы в дальней разлуке. Сейчас между нами Узоры созвездий и посвист ветров, Дороги с бегущими вдаль поездами Да скучная цепь телеграфных столбов. Как будто
Что из того, что ты уже любила, Кому-то, вспыхнув, отворяла дверь. Все это до меня когда-то было, Когда-то было в прошлом, не теперь. Мы
Знаю, больно тебе, дружище: Хворь, скосив, унесла подругу. И в глазах твоих будто вьюга Горько кружит над пепелищем. Только мне тяжелее было. Я страшнее
О нет, я никогда не ревновал, — Ревнуют там, где потерять страшатся. Я лишь порою бурно восставал, Никак не соглашаясь унижаться! Ведь имя, что
Могила Неизвестного солдата! О, сколько их от Волги до Карпат! В дыму сражений вырытых когда-то Саперными лопатами солдат. Зеленый горький холмик у дороги, В
Вот это запевка, начало стиха: Ища червяков и зерна, Бродили по птичнику два петуха, Два верных, почти закадычных дружка, Рыжий петух и черный. Два
Эх, девчата! Чтоб во всем удача, Чтоб была нетленною краса, Пусть меня волшебником назначат, И тогда наступят чудеса. Я начну с того, что на
Боль свою вы делите с друзьями, Вас сейчас утешить норовят, А его последними словами, Только вы нахмуритесь, бранят. Да и человек ли, в самом
Ну как это можно, не понимаю! Просто кругом идет голова: Все время пустые, пустые слова Тебя, точно облаком, окружают. Цветистые, пестрые, равнодушные. Они кувыркаются
У женщин недолго живут секреты. Что правда, то правда. Но есть секрет, Где женщина тверже алмаза. Это: Сколько женщине лет?! Она охотней пройдет сквозь
Как мало все же человеку надо! Одно письмо. Всего-то лишь одно. И нет уже дождя над мокрым садом, И за окошком больше не темно…
Комсоргу Брестской крепости Самвелу Матевосяну За каждый букет и за каждый цветок Я людям признателен чуть не до гроба. Люблю я цветы! Но средь
Она частенько людям говорит, Весьма многозначительно притом, Что хоть Иван Иваныч знаменит, Но ей, увы, он больше чем знаком… И за столом в какой-нибудь
Ах, как мы нередко странны бываем! Ну просто не ведаем, что творим: Ясность подчас ни за что считаем, А путаность чуть ли не свято
Я не открою, право же, секрета, Коль гляну в ваши трепетные дни. Вы жили, как Ромео и Джульетта, Хоть были втрое старше, чем они.