Рукой не расправить морщины, на землю не сбросить, как сеть. Не склеить осколки кувшина, все трещинки будут болеть. Забор твоих рук ломаю, еще один
Стихотворения поэта Астафьева Наталья Георгиевна
Какие погибали люди! Об этом говорить не будем. Как не хватало дыб… Мы стали все за эти годы обезъязыченной породы, немее мертвых рыб. Когда
Лето… Знаешь, что такое лето? Это — когда двое на порог, спрячут вдруг ленивым взмахом веток веки с солнцем под один платок. Это —
Детство, как сказку, украдкой листаю я по ночам, с папой играю в лошадки: хорошо у него на плечах! Шагаем из комнаты в комнату и
Памятки эпохи сталинской после матери храню… Эту рамку с инкрустацией из соломки на клею. Есть на этой рамке маминой золотые хоть куда в четырех
Звери с детства точат когти, зубы белят о стволы. И растят мозоль в работе молчаливые волы. Ласточки к началу лета вылетают из гнезда. Говорят,
Человек, уникальное чудо средь космических мертвых пустынь, ты, каких не бывало покуда, не загинь, сам себя не отринь. Долгожданный ребенок удачи, эволюции редкий цветок,
Когда б ты бакенщиком стал — хлебал бы щи в охотку, и я бы прыгала со скал с тобой в большую лодку. Мы зажигали
Попала в новую эпоху. Что было плюсом — стало плохо. Прибита к чуждым берегам, гляжу, сторонник аскетизма, сквозь искажающую призму, как Христиане на Ислам,-
Он призван заменить меня, по образу-подобью моему, с клеймом, как у коня, быть роботом-рабом в моем дому. Враждебное в нем чую существо, бессильным богом
Не беги испуганным цыпленком: телом — к материнскому бедру. К небу поднимаешь головенку… Мы играем в древнюю игру. Только бомбы нынешние много когтя ястребиного
В этой комнате мне сегодня тесно, радости моей она вместить не может! Город слишком встает отвесно, слишком избит-исхожен… У меня же любовь, непокорно большая,
Баржа грузно идет, в воду вбитая. Ночь над баржей встает, неумытая. На борту хохоток — ну и весело! В голубой холодок ноги свесили. Звезды
Повис в горах заснеженный ручей, поток камней остановился в беге, и спутник мой устало о ночлеге уже твердил, стучась ладонью в дверь. Вставала жизнь,
Полкруга, даже четверть круга летательного аппарата, мгновенье краткого испуга — и больше ни отца, ни друга, ни мужа, ни сестры, ни брата. На сцене
Хочу быть похоронена под мерный стук копыт. На черном катафалке пусть черный гроб стоит. В черных попонах лошади и кучер в черном весь —
Холодно, братцы, холодно, скучно брести под дождем, близость зимы наступающей чувствуется во всем. Низкие серые тучи, рваные клочья мглы, каждого давит и мучит близость
Брачные песни невидимых птиц в небе – как русских церквей перезвон. Только от первых снесенных яиц тундра замолкнет – такой здесь закон. Пальцами красных
Когда мимо летят поезда, сотрясается наша дача, деревянные планки скачут, двери хлопают наудачу — но не ждем мы гостя сюда. Над платформой июльское пекло.
На кочках вылинявший снег повис, как шерсти клочья. И смерть задумал человек, как камень, мысль ворочая. И ухнуло и вверх пошло, беременное семенем, как