Стихотворения поэта Ахматова Анна Андреевна

Вторая годовщина

Простые рифмы Нет, я не выплакала их. Они внутри скипелись сами. И все проходит пред глазами Давно без них, всегда без них. . .

Буду черные грядки холить

Буду черные грядки холить, Ключевой водой поливать; Полевые цветы на воле, Их не надо трогать и рвать. Пусть их больше, чем звезд зажженных В

А ты теперь тяжелый и унылый

А ты теперь тяжелый и унылый, Отрекшийся от славы и мечты, Но для меня непоправимо милый, И чем темней, тем трогательней ты. Ты пьешь

Мне ни к чему одические рати

Мне ни к чему одические рати И прелесть элегических затей. По мне, в стихах все быть должно некстати, Не так, как у людей. Когда

Когда о горькой гибели моей

Когда о горькой гибели моей Весть поздняя его коснется слуха, Не станет он ни строже, ни грустней, Но, побледневши, улыбнется сухо. И сразу вспомнит

Первое возвращение

На землю саван тягостный возложен, Торжественно гудят колокола, И снова дух смятен и потревожен Истомной скукой Царского Села. Пять лет прошло. Здесь все мертво

Петербург в 1913 году

За заставой воет шарманка, Водят мишку, пляшет цыганка На заплеванной мостовой. Паровозик идет до Скорбящей, И гудочек его щемящий Откликается над Невой. В черном

Кое-как удалось разлучиться

Кое-как удалось разлучиться И постылый огонь потушить. Враг мой вечный, пора научиться Вам кого-нибудь вправду любить. Я-то вольная. Все мне забава,- Ночью Муза слетит

Ждала его напрасно много лет

Ждала его напрасно много лет. Похоже это время на дремоту. Но воссиял неугасимый свет Тому три года в Вербную субботу. Мой голос оборвался и

Вечером

Звенела музыка в саду Таким невыразимым горем. Свежо и остро пахли морем На блюде устрицы во льду. Он мне сказал: «Я верный друг!» И

Хочешь знать, как все это было?

Хочешь знать, как все это было? — Три в столовой пробило, И, прощаясь, держась за перила, Она словно с трудом говорила: «Это все… Ах

Но я предупреждаю вас

Но я предупреждаю вас, Что я живу в последний раз. Ни ласточкой, ни кленом, Ни тростником и ни звездой, Ни родниковою водой, Ни колокольным

Маяковский в 1913 году

Я тебя в твоей не знала славе, Помню только бурный твой расцвет, Но, быть может, я сегодня вправе Вспомнить день тех отдаленных лет. Как

Первый дальнобойный в Ленинграде

И в пестрой суете людской Все изменилось вдруг. Но это был не городской, Да и не сельский звук. На грома дальнего раскат Он, правда,

Двадцать первое. Ночь. Понедельник

Двадцать первое. Ночь. Понедельник. Очертанья столицы во мгле. Сочинил же какой-то бездельник, Что бывает любовь на земле. И от лености или со скуки Все

Страх, во тьме перебирая вещи

Страх, во тьме перебирая вещи, Лунный луч наводит на топор. За стеною слышен стук зловещий — Что там, крысы, призрак или вор? В душной

На стеклах нарастает лед

На стеклах нарастает лед, Часы твердят: «Не трусь!» Услышать, что ко мне идет, И мертвой я боюсь. Как идола, молю я дверь; «Не пропускай

Ответ

Какие странные слова Принес мне тихий день апреля. Ты знал, во мне еще жива Страстная страшная неделя. Я не слыхала звонов тех, Что плавали

Помолись о нищей, о потерянной

Помолись о нищей, о потерянной, О моей живой душе, Ты в своих путях всегда уверенный, Свет узревший в шалаше. И тебе, печально-благодарная, Я за

Ты знаешь, я томлюсь в неволе

Ты знаешь, я томлюсь в неволе, О смерти господа моля, Но все мне памятна до боли Тверская скудная земля. Журавль у ветхого колодца, Над