Не стало пламенных бойцов; над их гробами Не скоро прошумит призывный клич борьбы. Постыдно-жалкими, трусливыми рабами Остались прежние рабы. Нет, не для них прошла
Стихотворения поэта Бедный Демьян
Помещик некий был изрядным фантазером: Задумал стать гипнотизером, Добыл из города два воза нужных книг, Засел за них, читал не две, не три недели,
Не поделив с отцом Ипатом Бог весть чего, бобыль-Артем Облаял батю непутем. «Ну, я ж с тобою, супостатом! Постой, попомнишь, хулиган, Как поносить духовный
Калигула, твой конь в сенате. Г. Р. Державин. «А, наше вам! Уже запарившись с утра? — Среди заезжего двора Хавронья подошла к извозчичьей лошадке.
«Три целкача! — ворчал хозяин средь пивной, Озленный выручкой дневной. — И так который год. Проторговался. Крышка! Эй, Гришка! Да что ты смотришь, как
Живые, думаем с волненьем о живом И верим, хоть исход опасности неведом, Что снова на посту ты станешь боевом, Чтоб к новым нас вести
«Рабочей армии мы светлый гимн поем! Связавши жизнь свою с рабочим муравьем, Оповещаем вас, друзья, усталых, потных, Больных, калек и безработных: В таком-то вот
1 «Новый строп» да «старый покрой» «Рабочим надо привыкать к мысли необходимости голода и холода». (Из речи на Демократическом совещании представителя русской кооперации г.
Порой, тоску мою пытаясь превозмочь, Я мысли черные гоню с досадой прочь, На миг печали бремя скину, — Запросится душа на полевой простор, И,
Пресветлый сокол поднял крик. Средь бела дня, когда летал он на привольи Со всем своим двором, какой-то враг проник В его владения сокольи И,
Какой-то филантроп, увидевши с крыльца Изнеможенного оборвыша-мальца, Лежащего средь цветника врастяжку, Воскликнул: «Жалко мне, дружок, измятых роз, Но больше жаль тебя, бедняжку. Скажи, зачем
Восходит день… И как там дальше? Не мастер я по части од. Не выношу нарядной фальши, Хотя бис маркою свобод. У одописцев — ну
Однажды летом У речки, за селом, на мягком бережку Случилось встретиться пастушьему рожку С кларнетом. — «Здорово!» — пропищал кларнет. — «Здорово, брат», —
На днях, отдавши дань «очередным делам», Ушел я с головой в бумажный старый хлам: Пред тем как сбыть его на кухню для растопки, Попробовал
Ночной порой, когда луна Взойдет над темными лесами, Внимай: родная сторона Полна живыми голосами. Но, зачарованный волной Ночных напевов и созвучий, Прильни к груди
Мы — пожара всемирного пламя, Молот, сбивший оковы с раба. Коммунизм — наше красное знамя, И священный наш лозунг — борьба. Против гадов, охрипших
Как у попа Ипата Не борода — лопата. Расправивши ее оплывшею рукой, Печальных мужиков намедни В конце обедни Поп речью потчевал такой: «Ох, вижу:
Один из членов Совета министров заподозрил, что его телефонные разговоры кем-то подслушиваются. «Речь», 5 сент. 1913 г. «Стой! Третий кто у телефона?» — Вскричала
На весь на лес задавши храпу, Сосал во сне Мишутка лапу. Вдруг из берлоги сразу — вон! Стал, озираяся в испуге. «Соснешь под этот
«В таком-то вот селе, в таком-то вот приходе», — Так начинают все, да нам — не образец. Начнем: в одном селе был староста-подлец, Ну,
С мигренью адскою проснулся поутру. Всю ночь меня во сне (ты видишь сны, читатель?) Тащил какой-то черт в какую-то дыру: «Пожалуйте… в котел… мусью
«Химический анализ мази показал, что она не содержит никаких ядовитых веществ, за исключением свинца». Из речи Литвинова-Фалинского. «Умер рабочий завода «Вулкан» Андреев, застреленный городовым
Волк тяжко занемог: Почти лишившись ног, Лежал он, как колода, Без ласки, без ухода. В такой беде, увидевши Овцу, Взмолился Волк: «Роднулечка-Овечка, Остановись на
«Сегодняшним приказом градоначальника в третий раз подвергнут штрафу в 600 рублей с заменой арестом на три месяца редактор рабочей газеты «Путь правды» К. Н.
Нашла тоска на Силуяна: «Тьфу, окаянная пора! Как оплошал народ: ни одного двора, Где б не было изъяна. Куда ни сунешься — прямая нищета:
Кукушка, Хвастливая болтушка, Однажды, сидя на суку, Перед собранием кукушечьим болтала О чем попало, Что ни взбрело в башку. Сначала то да се, по
Отец, как водится, был злостным воротилой, Но не таков Обычай нынче у сынков: Там, где им взять нельзя ни окриком, ни силой, Они берут
Ни достатка, ни порядка; Ходит сам не свой Касьян: У Касьяна есть лошадка, Нету плуга и семян. У Емели дует в щели. С горя,
Давая прошлому оценку, Века и миг сводя к нолю, Сегодня я, как все, на стенку Тож календарик наколю И, уходя от темы зыбкой, С
Дошел до станового слух: В селе Голодном — вольный дух: У двух помещиков потрава! И вот — с несчастною, покорною толпой Кровавая учинена расправа.
Su, fratelli, su, compagne. Встаньте, братья, встаньте, сестры! В строи, бойцы с стальным закалом! Уж горит на стяге алом Солнца Будущего свет. В кабале
«Спа…си…те!.. Ай!.. То…ну!» «Вот видишь! — стал корить несчастного прохожий. — Зачем же ты, малец пригожий, Полез на глубину? Ай-ай! Ну, разве можно Купаться
Помню — господи, прости! Как давно все было!- Парень лет пяти-шести, Я попал под мыло. Мать с утра меня скребла, Плача втихомолку, А под
В родных полях вечерний тихий звон,- Я так любил ему внимать когда-то В час, как лучи весеннего заката Позолотят далекий небосклон. Милей теперь мне
Вельможный некий готтентот… — Что? Угадали? Нет, не тот! У готтентотов есть свои вельможи тоже. Не хуже наших. — Ну, так вот: Жил, значит,
Не примирился — нет! — я с гнусной рабской долей, Все так же пламенно я грежу вольной волей, Все с той же яростью позорный
«Мой друг! Вы как насчет винца? — Сановник потчевал купца. — Пройдемся, что ли, по единой?.. Так… закусите осетриной Иль балычком… Иль вот икра…
В момент весьма серьезный (Обжоре хищному, Кроту, попавши в рот) Взмолился Жук навозный: «Не ешь меня, высокородный Крот! Ты знаешь сам, слыву я жестким
«Друзей мы ценим не числом, А качеством», — читал я где-то, Ан вот подите же: Лев дружбу свел с Ослом. Ну, что вы скажете
Пусть приняла борьба опасный оборот, Пусть немцы тешатся фашистскою химерой. Мы отразим врагов. Я верю в свой народ Несокрушимою тысячелетней верой. Он много испытал.
Бывают же дела! Зовите это чудом, — Но вслед за православным людом Лиса посты блюла И в пост жила лишь рыбным блюдом. «Тут дело
Провинция каналье шустрой — клад. Какой-то правый депутат В губернский городок приехал на гастроли — Не для погрома, нет, совсем в особой роли: Читать
У батюшки Ипата Водилися деньжата. Конечно, дива тут особенного нет: Поп намолил себе монет! Однако же, когда забыли люди бога И стали сундуки трясти
Бог весть из-за какой Такой Причины, Среди морской Пучины Вели с Китами бой Дельфины. То увидал Пескарь: «Ой, братцы! Что я зрю? Голубчики, да
Над высохшим Ингулом С ружьем в руках бреду, Поля рабочим гулом Полны: косьба в ходу. Блестят на солнце косы, Стучат о сталь бруски, Широкие
Еще не все сломили мы преграды, Еще гадать нам рано о конце. Со всех сторон теснят нас злые гады. Товарищи, мы — в огненном
«Власть» тосковала по «твердыне», «Твердыня» плакала по «власти». К довольству общему, — отныне В одно слилися обе части. Всяк справедливостью утешен: «Власть» в подходящей
Зубатовщина — не умирает. Из газет. Не спится Прову Кузьмичу. В глухую ночь идет он к стражнику Фаддею. «Охти, беды! Совсем собою не владею.
Где объявился еж, змее уж там не место «Вот черт щетинистый! Вот проклятущий бес-то! Ну, погоди ужо: долг красен платежом!» Змея задумала расправиться с
«Спасите!.. Режут!.. Караул!!!» «Робя!.. Корней… Петра… Федул! Будите всех скорее, черти! Чать, у хозяина разбой!» Бегут приказчики толпой Спасать хозяина от смерти. Вмиг дом