Дворяне, банкиры, попы и купечество, В поход обряжая Тимох и Ерем, Вопили: «За веру, царя и отечество Умрем!» «Умрем!» «Умрем!» И умерли гады нежданно-негаданно,
Стихотворения поэта Бедный Демьян
Что Николай «лишился места», Мы знали все без манифеста, Но все ж, чтоб не было неясности, Предать необходимо гласности Для «кандидатов» всех ответ, Что
«Эх ты, карманчик мой! Расти, голубчик, пухни!» — Так губернаторский лакей Мокей Пред всею челядью бахвалился средь кухни. «Что, ирод? Знать, опять с кого-нибудь
«Ну, как твои дела-делишки?» — Сбивая лед с еловой шишки, Клест обратился к снегирю. «Благодарю! Когда бы не попал к дрозду на именины Да
Не знаю, как и почему — Гадала ль тетенька ему, Аль за особые заслуги? — Назначен был медведь весной Правителем одной лесной Округи. Рай
Микола Тюрин поутру Чинил дыру В прогнившей крыше И только что, взобравшись выше, Сесть на конек хотел верхом, Как поскользнулся ненароком И, вниз свалившись
В свободной Турции, в счастливом вилайете Был Представительный совет, И председателем в совете Был… был… Каких лишь нет Имен на свете: И вспомнить сразу-то
На сияющей эстраде В Петербурге — виноват — В дивном граде Петрограде Пел нам нежно бюрократ: «Знаем, знаем с давних пор мы, Ох, как
Склонилась тихо у станка. Привычен труд руке проворной. Из-под узорного платка Задорно вьется волос черный. Но грустен взгляд лучистых глаз: В нем боль и
Кудахчут жалобно наседки, Горланят петухи: «Мы ль провинились чем? Иль виноваты предки? Цыплята наши, детки, За чьи вы терпите грехи? Где, у кого, за
Не стало пламенных бойцов; над их гробами Не скоро прошумит призывный клич борьбы. Постыдно-жалкими, трусливыми рабами Остались прежние рабы. Нет, не для них прошла
Помещик некий был изрядным фантазером: Задумал стать гипнотизером, Добыл из города два воза нужных книг, Засел за них, читал не две, не три недели,
Не поделив с отцом Ипатом Бог весть чего, бобыль-Артем Облаял батю непутем. «Ну, я ж с тобою, супостатом! Постой, попомнишь, хулиган, Как поносить духовный
Калигула, твой конь в сенате. Г. Р. Державин. «А, наше вам! Уже запарившись с утра? — Среди заезжего двора Хавронья подошла к извозчичьей лошадке.
«Три целкача! — ворчал хозяин средь пивной, Озленный выручкой дневной. — И так который год. Проторговался. Крышка! Эй, Гришка! Да что ты смотришь, как
Живые, думаем с волненьем о живом И верим, хоть исход опасности неведом, Что снова на посту ты станешь боевом, Чтоб к новым нас вести
«Рабочей армии мы светлый гимн поем! Связавши жизнь свою с рабочим муравьем, Оповещаем вас, друзья, усталых, потных, Больных, калек и безработных: В таком-то вот
1 «Новый строп» да «старый покрой» «Рабочим надо привыкать к мысли необходимости голода и холода». (Из речи на Демократическом совещании представителя русской кооперации г.
Порой, тоску мою пытаясь превозмочь, Я мысли черные гоню с досадой прочь, На миг печали бремя скину, — Запросится душа на полевой простор, И,
Пресветлый сокол поднял крик. Средь бела дня, когда летал он на привольи Со всем своим двором, какой-то враг проник В его владения сокольи И,