…Ни груз грехов, ни груз седин… Хоть жизни так узки врата, Своей судьбе я — господин, Своей душе я — капитан! Уильям Хенли …Ну,
Стихотворения поэта Бетаки Василий Павлович
В дюнах Вандеи я как-то нашел бутылку из-под местного вина с датой 1792 год. Август 1792 Стол на песке у океана. Закат зализывает раны,
И в прозе и в стихотвореньях Растет расслабленность осла, Ударенного удареньем, Как бы мешком из-за угла. Ведь есть кого повесить, нет ли Не это
На сером краю промокшего мира, Чуть смолкнут прибои, ветра и грома, Смыкаются в тучах последние дыры, Смягчаются острые скалы Пен Хира — Их грани
За окном вагона — остаться б на этой поляне. Задохнувшись гонкой, мостами… Не до гуляний, Не до костров купальских… Остаться, остановиться, И — как
На тропинках не лыжных меж дубов неподвижных на луну набегают, рвутся облачные клочь… То ли свечи ослабли? То ли желтые капли Вверх стремятся упасть
Собаке Нюше В эту осень небо привыкло Зажигать каждый вечер закат. В оркестровой скрипки пиликают — Как дубовые листья кружат, А со сцены —
От Китежа до Петербурга Совсем не так далеко: Следи за полетом окурка, Брошенного в Неву. От Лондона до Атлантиды И вовсе рукой подать. Гулкий
Если время стреляет как птицу влет, Если время стекает с морщин как пот, Как стекают остатки дождя на капот — И ветер сметает их
1. Вот это — башня, мост, кусты. А там внизу — Гвадалквивир: Толпятся цапли у воды среди некошеной травы. По набережной не пройти: толкаются
Дубы уходят. Листья остаются. Вся осень незаметно исчезает, Но желтый свет надолго остается. В закрытых окнах блики остывают — Исчезнут окна — блики остаются.
Если нечего больше сказать — объезжай полуостров. Небо будет высокое, как над посадочной полосой, Только нет разметки на ней, — значит так, не прибыв
Рим — полдень, Флоренция — вечер, Венеция — хмурый рассвет, И Генуя — ночь. А Сиена — Вся цвета подсохшего сена, И времени суток
В лилово-белом ртутном свете, Прозрачнее чем мотыльки, Качаются в газонах эти Немыслимые табаки. В ночи июльской, терпкой, спелой Их юбки — острою звездой —
Ostia Lidо Под пальмами не было ни души. Уткнувшись в набережную косо, Заснули стада понурых машин, Весь мир заполнили дремой колеса. Дома притворялись, будто
Мост над болотами перед рассветом. Цепочка фонарей — и нет ей конца. Почти что вергилиев путь к тому свету… Это — Местро. На полчаса
1. Туман в Париже течет с каштанов и с Пантеона. Он серый — серую Сену лижет тихо и сонно. Давай зигзагами через реку идти
(Цикл из шести обрывков истории, которая, как известно, повторяется…) Павлу Антокольскому «И нет ничего нового под солнцем…» Экклезиаст 1. ОПРИЧНИКИ ЕДУТ За Москва-рекою зарева
Так от прочего мира мы прочно в России были отрезаны, Что все, уехавшие хоть до первой войны, Хоть в семнадцатом, хоть в сороковых, Существовали
…Это — о лете? Гул океана. Гул океана. Эхо от туч. Зелены сети, Мокры и рваны. Косо пробившийся Бледный луч. Чайка торчит В асфальтовом
По радуге бледного моста Уходят в небо машины, А радуга — только в три цвета, Крутая, как этот мост. Дорога уходит в небо, А
Еще даже не остыли следы заката на лунном Небе, А уже происходит нечто: Ну, кто кричит? Не сойка, даже не дрозд, Над океаном —
«…Есть время искать и время терять, время собирать и время рассеивать…» Экклезиаст …И сам изменяешься лишь от того, Что видел, что слышал, вдыхал… Кожей
Из варяг в греки — звоните: Пути нет. Но и телефонные нити В паутине. Как ладьям, где у реки — ни волока? Пути нет,
Тут вливается Сена в очень мелкое море. Деревянная церковь в рыбацком Онфлере. Но — не своды, а ребра корабля кверху килем. Рыбаков потонувших не
Не пишется. Не спится. Бессонница — как страж… На чем остановиться? История? Пейзаж? И где, какая птица Рифмуется, кружится, И стих впадает в раж?
(Р а з г о в о р) — Послушай, а может быть это зря? — Что? — Неожиданно брошенный город, брошенные дела, по
«Здесь римский полководец Юлиан был провозглашен императором. Позднее его прозвали Отступником за то, что он отказался от христианства, уже основательно тогда утвердившегося в Риме,
Gehе Graal zu suchen, ritter В. фон Эшенбах На охоту за словом, на охоту охот, На охоту за словом: ну а вдруг повезет? Толпы
Вавилонские башни, выворачивание рек, Железяки, хвастливо заброшенные в небо, Как выпячивал он все, чем был и чем не был, Самозванный, стеклянный, не нажравшийся век!
Стихотворение должно звучать на фоне «Гоголевской сюиты» А..Шнитке «…в этом доме он писал «Мертвые души»» (из надписи на мемориальной доске) Виа Систина. Кафе «Греко».
— Ну что тебе еще, ведь это — вечер. — Но почему он так похож на вечность? — Ну что тебе еще… Ведь скоро
Скупец? Растратчик? Январь, январь! Старик и мальчик — двойная тварь. Глядит и в прошлый, и в новый год, То память крошит он, то солнца
Все биографии — вранье чужих столетий — С Гомера повелось такое, «а затем» — Хайям, Вийон, Шекспир… Их не было на свете? Тогда уж
В асфальтовом небе шуршащие листья, В осиновых просеках, желтых по-лисьи, Да желтая стрелка гласит «Переход»… Куда он из лета меня приведет? За синие рельсы,
…Творение безымянное и коллективное… Лишь готическое искусство в своем аскетизме по-настоящему пессимистично. Томас Манн. «Волшебная гора» …И с неба падает вода В готические города
Когда двадцатый век расхвастался богатством, И лик его предстал, травим и насеком, Он сам себе не смел в невнятности признаться, Чтобы в себя взглянуть
Среди небоскребов и дождь сильней — Уж не сама ль высота намокла? Все вертикальней, и все длинней Над стеклами стекла, и только стекла, Сужаются
Мокрые асфальты удваивают город, Даже Гранд-Оперы — и тех две… Только та, что на асфальте, шинами распорота И обрывки маются где-то там, в воде…
Время — лишь одна из форм виденья мира (как из окна вагона) Д. Лихачев Я сжигал корабли не затем, чтоб никто не вернулся, Я
Дощатый разлапистый катер, Урча над вечерним заливом, Недвижное время тратит Болтливо и неторопливо. И только если случайно Заглохнет его мотор — Царственное молчанье Отяжелит
…И был дождей фальшивый лак, И нетерпение такое — Как мальчик тот, что просто так Зачем-то джинна беспокоил; Добро бы гнался за строкой, Какой-нибудь
…А все придумала вода: Над реками, чтоб отражаться, Зарифмовала города, — И с той поры они всегда В воде двустишьями двоятся, Со шпилем шпиль,
В зеленом, веселом покое, Когда бы не громкая птица — Шуршанье покоя — такое, С которым и сон не сравнится, Когда бы не громкая
(третий венок сонетов) Всем, кто остался в Петербурге 1. От ног мы отрясаем прах былого, Но в памяти несем его с собой, Чтобы над
Огни все глубже тонут в лужах, Лучи все медленней дрожат. Уж вовсе ничему не служит Их отражений рваный ряд, Уж вовсе никому не светят
Эдуарду Штейну Ты добра не ищи в тишине За излучиной черной реки, В неосвоенной, странной стране, Где дрожат города-островки. Пусть прибой громче боя часов,
Я, наверно, потомок охотников и скальдов, Тех, что длинными ножами приканчивали лося, Делали из жил его струны для лютни И похищали заслушавшихся женщин У
…И с натурщицами в скверах целуются — Пусть глядит — не разглядит сонный мир, И валяются мольберты на улицах Перед окнами ослепших квартир. Белой
М. Розановой-Синявской Ночным десантом, саранчой, Над каждой лужей, Над Эйфелевой каланчой, над углем кружев, На зеркала, на фонари в ночи речистой, Белея падали в