Лето — мята, Лето — лен. я-то, я-то, Я — влюблен! В это поле И межу, Где по клеверу Хожу. В эти сосны И
Стихотворения поэта Боков Виктор Федорович
Облака меняют очертания, Ощутимость, цвет, величину. Вот кому всю жизнь давай скитания И оседлость наша ни к чему. Мать моя свою деревню Язвицы На
Возвращаюсь к природе, к себе, К первозданной основе и сути. Ежедневной суровой борьбе Я учусь у себя в институте. Книги в сторону! Взял туесок,
Я люблю твои глаголы: «Не приду», «Не жди», «Не плачь». Я люблю твои ладони, Принимающие мяч. Я люблю, как ты смеешься: Губы настежь —
— Не надо, не спеши на мне жениться!- Ты мне сказала, умница моя.- Ведь это счастье может и разбиться О грубые уступы бытия. Ну,
Помоги мне, золотая рыбка, Дай мне то, чего я пожелаю. Не прошу я «Волгу» и квартиру, Не прошу постов и назначенья, Дай мне счастье,
Откуда начинается Россия? С Курил? С Камчатки? Или с Командор? О чем грустят глаза ее степные Над камышами всех ее озер? Россия начинается с
Без муравья вселенная пуста! Я в этом убежден, товарищи. Он смотрит на меня с куста И шевелит усами понимающе. Вся голова его — огромный
Тепло ль тебе, вечер, ходить по земле босиком? Не зябко ль? Не дать ли чего-нибудь на ноги, милый? Ты будешь сегодня всю ночь пастухом,
Проводил ночные поезда, Промелькнула ты в ночном халатике. Выхожу на связь с тобой, звезда, Выхожу на связь с тобой, Галактика. Жители иных планет, Существа
Егору Исаеву Не за стеною монастырской Микула сошку мастерил, А на равнине богатырской, Где ворон каркал и парил. Бесхитростен был сельский витязь, Он черный
Сначала спины темнеют от пота, Потом они белеют от соли, Потом они тупеют от боли, И все это вместе зовется — работа! Мне скажут,
Мед… молоко… Масло с редькою в сборе… Недалеко До поваренной соли. Съел я ее — Не измерить кулем, даже вагон — Это малая малость!
В Сызрани черемуха цетет. В Вологде еще не начинала, Там весна еще не ночевала, В Сызрани — прописана, живет. Чайка одинокая плывет, Вспомнила кого-то,
Встречаемся у Вечного огня, Подолгу смотрим на живые пряди. Я знаю, что твоя родня Погибла от бомбежки в Ленинграде. Волнуется, дрожит огонь живой, То
Отыми соловья от зарослей, От родного ручья с родником, И искусство покажется замыслом, Неоконченным черновиком. Будет песня тогда соловьиная, Будто долька луны половинная, Будто
От модности не требуйте народности, Народность — это почва, это плуг. И только по одной профнепригодности Решаются ее освоить вдруг. Народность не играет побрякушками,
Сердце Шопена в костеле Святого Креста. Тесно ему в замурованной каменной урне. Встал бы владелец его, и немедля с листа В мир полетели бы
Мне чужда отгороженность сада, Не люблю сквозь заборы глядеть. Мне людей обязательно надо Локтем, словом, улыбкой задеть. С рыбаками — закидывать тони. С трактористами
Кому мы обязаны тем что за нашим столом Веселье и песни, а в доме светло и просторно? Toму мы обязаны, что за колхозным селом
Вот и состарилась Павловна! Силы бывалой не стало. Никуда-то она не плавала, Никуда-то она не летала. Только штопала, гладила, Пуговицы пришивала. Изредка слушала радио.
Присматривайтесь к опытным рукам! Они в морщинах и в набухших венах. Я находился вместе с ними сам В дневных, в ночных, в вечерних сменах.
На Мамаевом кургане тишина, За Мамаевым курганом тишина, В том кургане похоронена война, В мирный берег тихо плещется волна. Перед этою священной тишиной Встала
Кто придумал глиняную вятскую? Этой красоте я в плен сдаюсь. С песней русской, залихватскою Я ее сравнить не побоюсь. Ярмарка! Торжок! Пирушка свадебная. Этих
В этот вьюжный неласковый вечер, Когда снежная мгла вдоль дорог, Ты накинь, дорогая, на плечи Оренбургский пуховый платок! Я его вечерами вязала Для тебя,
В упряжке оленя Лети, мое стихотворенье! Тяни над лесами, как вальдшнеп, Все дальше и дальше. Плыви осетром По глубинам и ямам, Стучись к человеку
Цвет черемухи пахнет порохом, Лебединые крылья в крови. Уезжает четвертый Дорохов, Мать родимая, благослови! Первый пал у Смоленска, под Ельней, Не напуганный смертью ничуть,
Русь — распаханная равнина. Друг ей — плуг, неприятель — меч. Терпелива она и ранима, Потому ее надо беречь. Ни французы ее не сломили,
Я видел Русь у берегов Камчатки. Мне не забыть, наверно, никогда: Холодным взмывом скал земля кончалась, А дальше шла соленая вода. Я видел Русь
Год был ягодный, Год грибной, С яркой радугой За спиной. С земляникою По буграм, С голубикою По углам. По болотинам, По низам — То-то
Человеку несут Апельсины, печенье. Для него уже это Не имеет значенья. Он глядит на людей Снисходительно-строго: — Если б это, родные, Пораньше немного! Был
Материя сия бесплотна, В руках нести ее нетрудно. Рембрандт писал свои полотна, А Моцарт изваял на струнах. Божественная власть органа, Пленительная нежность арфы. Еретики
У гармошки я рос, У рязанских страданий. Сколько песен в душе, Сколько песенных слов! Голубиная ругань Дороже змеиных лобзаний, Придорожная горькость полыни Медовее речи
Ничего я не знаю нежней иван-чая! Своего восхищенья ни с кем не делю. Он стоит, потихоньку головкой качая, Отдавая поклоны пчеле и шмелю. Узнаю
Прекрасный подмосковный мудрый лес! Лицо лесной реки в зеленой раме. Там было много сказок и чудес, Мы их с тобой придумывали сами. — Загадывай
Отчего у нас в поселке У девчат переполох, Кто их поднял спозаранок, Кто их так встревожить мог? На побывку едет Молодой моряк, Грудь его
Скажи, человек, чего же тебе не хватает? Зачем ты нахмурился? Или увидел врага? Зима, говоришь, надоела. Но завтра растает, И речка с восторгом затопит
На Ваганьковском кладбище осень и охра, Небо — серый свинец пополам с синевой. Там лопаты стучат, но земля не оглохла — Слышит, матушка, музыку
Когда возводили собор Покрова на Нерли, Все самое лучшее в сердце своем берегли. И каждый положенный камень был клятвой на верность, Вот в чем
Я в рай не попаду — я слишком грешен! Жалеть ли, сокрушаться ли о том? Мне будет раем громкий дождь черешен, Который я ловлю
Не руби березы белой, Не губи души лесной, Не губи и зла не делай, А особенно весной, Не губи, не тронь березы, Обойдись с
Красиво одеваемся, не спорю! Тончайшие шелка и шерсти есть. Но я признаюсь, я от вас не скрою Моих тревог за внешний этот блеск. Он
Как любовь начинается? Кто мне ответит? Как цветок раскрывается? Кто объяснит? Просыпаешься утром, и хочется встретить, Постучаться в окно, разбудить, если спит. Все дороги
О, музыка! Ты царь в короне, Ты бог, что для людей поет. Особенно, когда Скавронский Шопена с клавиш раздает. Как вызревшая земляника, Как синий