Тщетно меж бурною жизнью и хладною смертью, философ, Хочешь ты пристань найти, имя даешь ей: покой. Нам, из ничтожества вызванным творчества словом тревожным, Жизнь
Стихотворения поэта Боратынский Евгений Абрамович
Взгляни на лик холодный сей, Взгляни: в нем жизни нет; Но как на нем былых страстей Еще заметен след! Так ярый ток, оледенев, Над
Люблю я вас, богини пенья, Но ваш чарующий наход, Сей сладкий трепет вдохновенья,- Предтечей жизненных невзгод. Любовь камен с враждой Фортуны — Одно. Молчу!
Опять весна; опять смеется луг, И весел лес своей младой одеждой, И поселян неутомимый плуг Браздит поля с покорством и надеждой. Но нет уже
В дни безграничных увлечений, В дни необузданных страстей Со мною жил превратный гений, Наперсник юности моей. Он жар восторгов несогласных Во мне питал и
Есть милая страна, есть угол на земле, Куда, где б ни были: средь буйственного стана, В садах Армидиных, на быстром корабле, Браздящем весело равнины
Други! радость изменила, Предо мною мрачен путь, И болезнь мне положила Руку хладную на грудь. Други! станьте вкруг постели. Где утех златые дни? Быстро,
Я безрассуден — и не диво! Но рассудителен ли ты, Всегда преследуя ревниво Мои любимые мечты? «Не для нее прямое чувство: Одно коварное искусство
Живи смелей, товарищ мой, Разнообразь досуг шутливый! Люби, мечтай, пируй и пой, Пренебреги молвы болтливой И порицаньем и хвалой! О, как безумна жажда славы!
Твой детский вызов мне приятен, Но не желай моих стихов: Не многим избранным понятен Язык поэтов и богов. Когда под звонкие напевы, Под звук
Свои стишки Тощев-пиит Покроем Пушкина кроит, Но славы громкой не получит, И я котенка вижу в нем, Который, право, непутем На голос лебедя мяучит.
В садах Элизия, у вод счастливой Леты, Где благоденствуют отжившие поэты, О Душенькин поэт, прими мои стихи! Никак в писатели попал я за грехи
Любовь и дружбу различают, Но как же различить хотят? Их приобресть равно желают, Лишь нам скрывать одну велят. Пустая мысль! Обман напрасный! Бывает дружба
Бывало, отрок, звонким кликом Лесное эхо я будил, И верный отклик в лесе диком Меня смятенно веселил. Пора другая наступила, И рифма юношу пленила,
Ты был ли, гордый Рим, земли самовластитель, Ты был ли, о свободный Рим? К немым развалинам твоим Подходит с грустию их чуждый навеститель. За
Есть бытие; но именем каким Его назвать? Ни сон оно, ни бденье; Меж них оно, и в человеке им С безумием граничит разуменье. Он
Увы! Творец не первых сил! На двух статейках утомил Ты кой-какое дарованье! Лишенный творческой мечты, Уже, в жару нездравом, ты Коверкать стал правописанье! Неаполь
Страшно воет, завывает Ветр осенний; По поднебесью далече Тучи гонит. На часах стоит печален Юный ратник; Он уносится за ними Грустной думой. «О, куда,
С восходом солнечным Людмила, Сорвав себе цветок, Куда-то шла и говорила: «Кому отдам цветок? Что торопиться? Мне ль наскучит Лелеять свой цветок? Нет! недостойный
Не подражай: своеобразен гений И собственным величием велик; Доратов ли, Шекспиров ли двойник — Досаден ты: не любят повторений. С Израилем певцу одни закон: