Вот верный список впечатлений И легкий и глубокий след Страстей, порывов юных лет, Жизнь родила его — не гений. Подобен он скрыжали той, Где
Стихотворения поэта Боратынский Евгений Абрамович
Век шествует путем своим железным, В сердцах корысть, и общая мечта Час от часу насущным и полезным Отчетливей, бесстыдней занята. Исчезнули при свете просвещенья
Дамон! ты начал — продолжай, Кропай экспромты на досуге; Возьмись за гений свой: пиши, черти, марай; У пола нежного в бессменной будь услуге; Наполни
Глухая полночь. Строем длинным, Осеребренные луной, Стоят кареты на Тверской Пред домом пышным и старинным. Пылает тысячью огней Обширный зал; с высоких хоров Ревут
Она улыбкою своей Поэта в жертвы пригласила, Но не любовь ответом ей Взор ясный думой осенила. Нет, это был сей легкий сон, Сей тонкий
Не славь, обманутый Орфей, Мне Элизийские селенья: Элизий в памяти моей И не кропим водой забвенья. В нем мир цветущий старины Умерших тени населяют,
Что за звуки? Мимоходом Ты поешь перед народом, Старец нищий и слепой! И, как псов враждебных стая, Чернь тебя обстала злая, Издеваясь над тобой.
Прощай, отчизна непогоды, Печальная страна, Где, дочь любимая природы, Безжизненна весна; Где солнце нехотя сияет, Где сосен вечный шум, И моря рев, и все
Как много ты в немного дней Прожить, прочувствовать успела! В мятежном пламени страстей Как страшно ты перегорела! Раба томительной мечты! В тоске душевной пустоты,
Войной журнальною бесчестит без причины Он дарования свои. Не так ли славный вождь и друг Екатерины — Орлов — еще любил кулачные бои?
Тебя я некогда любил, И ты любить не запрещала; Но я дитя в то время был, Ты в утро дней едва вступала. Тогда любим
Друзья мои! я видел свет, На все взглянул я верным оком. Душа полна была сует, И долго плыл я общим током… Безумству долг мой
Когда взойдет денница золотая, Горит эфир, И ото сна встает, благоухая, Цветущий мир, И славит все существованья сладость, С душой твоей Что в пору
Решительно печальных строк моих Не хочешь ты ответом удостоить; Не тронулась ты нежным чувством их И презрела мне сердце успокоить! Не оживу я в
В своих стихах он скукой дышит, Жужжаньем их наводит сон. Не говорю: зачем он пишет, Но для чего читает он?
Ты ропщешь, важный журналист, На наше модное маранье: «Все та же песня: ветра свист, Листов древесных увяданье…» Понятно нам твое страданье: И без того
Сей поцелуй, дарованный тобой, Преследует мое воображенье: И в шуме дня, и в тишине ночной Я чувствую его напечатленье! Сойдет ли сон и взор
На что вы, дни! Юдольный мир явленья Свои не изменит! Все ведомы, и только повторенья Грядущее сулит. Недаром ты металась и кипела, Развитием спеша,
Из царства виста и зимы, Где, под управой их двоякой, И атмосферу и умы Сжимает холод одинакой, Где жизнь какой-то тяжкий сон, Она спешит
Дикою, грозною ласкою полны, Бьют в наш корабль средиземные волны. Вот над кормою стал капитан. Визгнул свисток его. Братствуя с паром, Ветру наш парус