Стихотворения поэта Бунин Иван Алексеевич

На острове

Люблю я наш обрыв, где дикою грядою Белеют стены скал, смотря на дальний юг. Где моря синего раскинут полукруг, Где кажется, что мир кончается

Джордано Бруно

«Ковчег под предводительством осла — Вот мир людей. Живите во Вселенной. Земля — вертеп обмана, лжи и зла. Живите красотою неизменной. Ты, мать-земля, душе

Родине

Они глумятся над тобою, Они, о родина, корят Тебя твоею простотою, Убогим видом черных хат… Так сын, спокойный и нахальный, Стыдится матери своей —

Рыжими иголками устлан косогор

Рыжими иголками Устлан косогор, Сладко пахнет елками Жаркий летний бор. Сядь на эту скользкую Золотую сушь С песенкою польскою Про лесную глушь. Темнота ветвистая

Октябрьский рассвет

Ночь побледнела, и месяц садится За реку красным серпом. Сонный туман на лугах серебрится, Черный камыш отсырел и дымится, Ветер шуршит камышом. Тишь на

Детство

Чем жарче день, тем сладостней в бору Дышать сухим смолистым ароматом, И весело мне было поутру Бродить по этим солнечным палатам! Повсюду блеск, повсюду

Слово

Молчат гробницы, мумии и кости,- Лишь слову жизнь дана: Из древней тьмы, на мировом погосте, Звучат лишь Письмена. И нет у нас иного достоянья!

Бледнеет ночь

Бледнеет ночь… Туманов пелена В лощинах и лугах становится белее, Звучнее лес, безжизненней луна И серебро росы на стеклах холоднее. Еще усадьба спит… В

Как печально, как скоро померкла

Как печально, как скоро померкла На закате заря! Погляди: Уж за ближней межою по жнивью Ничего не видать впереди. Далеко по широкой равнине Сумрак

Шире грудь распахнулась для принятия

Шире грудь распахнулась для принятия Чувств весенних — минутных гостей! Ты раскрой мне, природа, объятия, Чтоб я слился с красою твоей! Ты, высокое небо,

Балагула

Балагула убегает и трясет меня. Рыжий Айзик правит парой и сосет тютюн. Алый мак во ржи мелькает — лепестки огня. Золотятся, льются нити телеграфных

Мы встретились случайно, на углу

Мы встретились случайно, на углу. Я быстро шел — и вдруг как свет зарницы Вечернюю прорезал полумглу Сквозь черные лучистые ресницы. На ней был

Мулы

Под сводом хмурых туч, спокойствием объятых, Ненастный день темнел и ночь была близка,- Грядой далеких гор, молочно-синеватых, На грани мертвых вод лежали облака. Я

В полях сухие стебли кукурузы

В полях сухие стебли кукурузы, Следы колес и блеклая ботва. В холодном море — бледные медузы И красная подводная трава. Поля и осень. Море

Мечты любви моей весенней

Мечты любви моей весенней, Мечты на утре дней моих Толпились — как стада оленей У заповедных вод речных: Малейший звук в зеленой чаще —

Серп луны под тучкой длинной

Серп луны под тучкой длинной Льет полночный слабый свет. Над безмолвною долиной — Темной церкви силуэт. Серп луны за тучкой тает,- Проплывая, гаснет он.

Каменная Баба

От зноя травы сухи и мертвы. Степь — без границ, но даль синеет слабо. Вот остов лошадиной головы. Вот снова — Каменная Баба. Как

Снова сон, пленительный и сладкий

Снова сон, пленительный и сладкий, Снится мне и радостью пьянит,- Милый взор зовет меня украдкой, Ласковой улыбкою манит. Знаю я — опять меня обманет

Родина

Под небом мертвенно-свинцовым Угрюмо меркнет зимний день, И нет конца лесам сосновым, И далеко до деревень. Один туман молочно-синий, Как чья-то кроткая печаль, Над

С корабля

Для жизни жизнь! Вон пенные буруны У сизых каменистых берегов. Вон красный киль давно разбитой шкуны. Но кто жалеет мертвых рыбаков? В сыром песке