Стихотворения поэта Цветаева Марина Ивановна

О слезы на глазах! Плач гнева и любви! О, Чехия в слезах! Испания в крови! О, черная гора, Затмившая весь свет! Пора — пора

Стихи растут, как звезды и как розы, Как красота — ненужная в семье. А на венцы и на апофеозы — Один ответ: «Откуда мне

Собирая любимых в путь, Я им песни пою на память — Чтобы приняли как-нибудь, Что когда-то дарили сами. Зеленеющею тропой Довожу их до перекрестка.

Из Польши своей спесивой Принес ты мне речи льстивые, Да шапочку соболиную, Да руку с перстами длинными, Да нежности, да поклоны, Да княжеский герб

Каменногрудый, Каменнолобый, Каменнобровый Столб: Рок. Промысел, званье! Вставай в ряды! Каменной дланью Равняет лбы. Хищен и слеп, Хищен и глуп. Милости нет: Каменногруд. Ведомость,

«Мама, милая, не мучь же! Мы поедем или нет?» Я большая,- мне семь лет, Я упряма,- это лучше. Удивительно упряма: Скажут нет, а будет

Утро… По утрам мы Пасмурны всегда. Лучшие года Отравляют гаммы. Ждет опасный путь, Бой и бриллианты,- Скучные диктанты Не дают вздохнуть! Сумерки… К вечерне

Мне нравится, что вы больны не мной, Мне нравится, что я больна не вами, Что никогда тяжелый шар земной Не уплывет под нашими ногами.

Челюскинцы: звук — Как сжатые челюсти! Мороз на них прет, Медведь на них щерится. И впрямь челюстьми — На славу всемирную — Из льдин

Ночи без любимого — и ночи С нелюбимым, и большие звезды Над горячей головой, и руки, Простирающиеся к Тому — Кто от века не

Преодоленье Косности русской — Пушкинский гений? Пушкинский мускул На кашалотьей Туше судьбы — Мускул полета, Бега, Борьбы. С утренней негой Бившийся — бодро! Ровного

Рас-стояние: версты, мили… Нас рас-ставили, рас-садили, Чтобы тихо себя вели По двум разным концам земли. Рас-стояние: версты, дали… Нас расклеили, распаяли, В две руки

Пригвождена к позорному столбу Славянской совести старинной, С змеею в сердце и с клеймом на лбу, Я утверждаю, что — невинна. Я утверждаю, что

Не сегодня-завтра растает снег. Ты лежишь один под огромной шубой. Пожалеть тебя, у тебя навек Пересохли губы. Тяжело ступаешь и трудно пьешь, И торопится

Идешь, на меня похожий, Глаза устремляя вниз. Я их опускала — тоже! Прохожий, остановись! Прочти — слепоты куриной И маков набрав букет, Что звали

Солнцем жилки налиты — не кровью — На руке, коричневой уже. Я одна с моей большой любовью К собственной моей душе. Жду кузнечика, считаю

1 На заре морозной Под шестой березой За углом у церкви Ждите, Дон-Жуан! Но, увы, клянусь вам Женихом и жизнью, Что в моей отчизне

Двух — жарче меха! рук — жарче пуха! Круг — вкруг головы. Но и под мехом — неги, под пухом Гаги — дрогнете вы!

Пышно и бесстрастно вянут Розы нашего румянца. Лишь камзол теснее стянут: Голодаем как испанцы. Ничего не можем даром Взять — скорее гору сдвинем! И

Улыбнись в мое «окно», Иль к шутам меня причисли,- Не изменишь, все равно! «Острых чувств» и «нужных мыслей» Мне от Бога не дано. Нужно

Тоска по родине! Давно Разоблаченная морока! Мне совершенно все равно — Где совершенно одинокой Быть, по каким камням домой Брести с кошелкою базарной В

Воспоминанье слишком давит плечи, Я о земном заплачу и в раю, Я старых слов при нашей новой встрече Не утаю. Где сонмы ангелов летают

Я только девочка. Мой долг До брачного венца Не забывать, что всюду — волк И помнить: я — овца. Мечтать о замке золотом, Качать,

Продолговатый и твердый овал, Черного платья раструбы… Юная бабушка! Кто целовал Ваши надменные губы? Руки, которые в залах дворца Вальсы Шопена играли… По сторонам

Кем полосынька твоя Нынче выжнется? Чернокосынька моя! Чернокнижница! Дни полночные твои, Век твой таборный… Все работнички твои Разом забраны. Где сподручники твои, Те сподвижнички?

Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли. Застынет все, что пело и боролось,

Я с вызовом ношу его кольцо! — Да, в Вечности — жена, не на бумаге. — Его чрезмерно узкое лицо Подобно шпаге. Безмолвен рот

Я — Эва, и страсти мои велики: Вся жизнь моя страстная дрожь! Глаза у меня огоньки-угольки, А волосы спелая рожь, И тянутся к ним

Пожирающий огонь — мой конь. Он копытами не бьет, не ржет. Где мой конь дохнул — родник не бьет, Где мой конь махнул —

Превыше крестов и труб, Крещенный в огне и дыме, Архангел-тяжелоступ — Здорово, в веках Владимир! Он возчик, и он же конь, Он прихоть, и

Нынче я гость небесный В стране твоей. Я видела бессонницу леса И сон полей. Где-то в ночи подковы Взрывали траву. Тяжко вздохнула корова В

Полнолунье, и мех медвежий, И бубенчиков легкий пляс… Легкомысленнейший час!- Мне же Глубочайший час. Умудрил меня встречный ветер, Снег умилостивил мне взгляд, На пригорке

Если душа родилась крылатой — Что ей хоромы — и что ей хаты! Что Чингис-Хан ей и о — Орда! Два на миру у

Вы, идущие мимо меня К не моим и сомнительным чарам, — Если б знали вы, сколько огня, Сколько жизни, растраченной даром, И какой героический

Откуда такая нежность? Не первые — эти кудри Разглаживаю, и губы Знавала темней твоих. Всходили и гасли звезды, Откуда такая нежность?- Всходили и гасли

1 Над черным очертаньем мыса — Луна — как рыцарский доспех. На пристани — цилиндр и мех, Хотелось бы: поэт, актриса. Огромное дыханье ветра,

Я — есмь. Ты — будешь. Между нами — бездна. Я пью. Ты жаждешь. Сговориться — тщетно. Нас десять лет, нас сто тысячелетий Разъединяют.-

Не колесо громовое — Взглядами перекинулись двое. Не Вавилон обрушен — Силою переведались души. Не ураган на Тихом — Стрелами перекинулись скифы.

О, неподатливый язык! Чего бы попросту — мужик, Пойми, певал и до меня: «Россия, родина моя!» Но и с калужского холма Мне открывалася она

Над миром вечерних видений Мы, дети, сегодня цари. Спускаются длинные тени, Горят за окном фонари, Темнеет высокая зала, Уходят в себя зеркала… Не медлим!

Она покоится на вышитых подушках, Слегка взволнована мигающим лучом. О чем загрезила? Задумалась о чем? О новых платьях ли? О новых ли игрушках? Шалунья-пленница

Неподражаемо лжет жизнь: Сверх ожидания, сверх лжи… Но по дрожанию всех жил Можешь узнать: жизнь! Словно во ржи лежишь: звон, синь… (Что ж, что

Ушел — не ем: Пуст — хлеба вкус. Все — мел. За чем ни потянусь. …Мне хлебом был, И снегом был. И снег не

Мы с тобою лишь два отголоска: Ты затихнул, и я замолчу. Мы когда-то с покорностью воска Отдались роковому лучу. Это чувство сладчайшим недугом Наши

Бич жандармов, бог студентов, Желчь мужей, услада жен — Пушкин — в роли монумента? Гостя каменного — он, Скалозубый, нагловзорый Пушкин — в роли

Как правая и левая рука — Твоя душа моей душе близка. Мы смежны, блаженно и тепло, Как правое и левое крыло. Но вихрь встает

Детство: молчание дома большого, Страшной колдуньи оскаленный клык; Детство: одно непонятное слово, Милое слово «курлык». Вдруг беспричинно в парадной столовой Чопорной гостье покажешь язык

На заре — наимедленнейшая кровь, На заре — наиявственнейшая тишь. Дух от плоти косной берет развод, Птица клетке костной дает развод, Око зрит —

Новый год я встретила одна. Я, богатая, была бедна, Я, крылатая, была проклятой. Где-то было много — много сжатых Рук — и много старого

Семь холмов — как семь колоколов! На семи колоколах — колокольни. Всех счетом — сорок сороков. Колокольное семихолмие! В колокольный я, во червонный день