Это лишь ощущенье, не более — Что-то все они мне говорят: Колокольчиков дружный отряд — Все подряд мне кивают на поле, — Две буренки
Стихотворения поэта Дидуров Алексей Алексеевич
Вот и осень — впритык за весной. Набегая волна за волной, Попирая опоры моста, Плещет жидкое время — вода. Мост над шлюзом напрягся, дрожа:
Кто вечерком, немного под шафе, В своем видавшем виды галифе Приотошедши от телеэкрана, Неспешно сходит с дачного крыльца На огород, чтоб одурь сбить с
Когда-то были мы. В стране холста, На коем нарисована шамовка, Мы думали: нам не прожить полста — Нас кончат сплин, шизарня, поллитровка Или какая
Десятого стал опадать жасмин, Соря лепестками, как хлопьями снега. Он полночью стал осыпаться, а с ним Июльские звезды посыпались с неба. И сразу собака
Шорох как шепот — листву ворошу. К школе спешу по аллеям густым, Где укрощается лиственный шум И превращается в лиственный дым. Дым растворяет себя
Разум запал на волшебное слово «вчера». Быль истекла, как сосуд, что в авоське расколот. Стакнулись возраст расплат и в кармане дыра. Вот я стою
Инне Кабыш Замки старинных заводов над вязкой рекой. В шрамах и оспинах кладка урчащих вершин. Серая зелень в железах оград и машин. Древо отеческих
Лист календарный, горсть монет, Сонет — мой быт стал проще, строже. А что на свете счастья нет — Так и покоя с волей тоже.
Господи, вымокших крон Осмысленный шепот, В сквер заезжает фургон, Чтоб лужи расшлепать. Не «душегубка», не склеп «Раковой шейки» — Что ты, приятель, ослеп? Протри
Пыльная, сломанная малина. Шарк на платформе. Запах пути. Эспэтэушница дева Марина Спит под кустами с отверткой в груди. Ткани «орбита» приспущены брюки, Жижица заледенела
Кто-то замыслил меня не брюнетом, Дал мне родню не в династии Ци, Гриппом меня заражает в трамвае, Взяв предо мною счастливый билет. Кто-то коварно
Ключ свистнул кто от Божьих нюнь, Рак на горе ли — Леса горели весь июнь, Июль горели. Жгли горечь — горло, душу — страх
Ночь душна, словно слово «душить» значит снова не спать — Электрический стул, электрический стол, электрическая кровать, Еле дышит душа — значит, нужно наружу, наверно,
До рассвета не более часа, Но поселочек дачный не спит — По ушам оглушительно-часто Бьет и бьет электронный биг-бит: Автоматная очередь рэйва Ночь расстреливает
Какие пройдены дороги! Какие гаснут времена! Кто в свой гроссбух строчит итоги, А кто считает ордена… Свечой истаивает вечер, Свои глубины полнит ночь. Светотеатр
Памяти Майка Нас было мало в той стране, Распятых на звезде, На пир смотревших в стороне, Как пленники в Орде. Мы шлялись врозь, гонцы
Все грохотало, грохотало, А после яростно лило, Видать, Зевеса проняло Мученье здешнего Тантала — И свыше сход большой воды, А с ней смородины плоды
Когда погаснет город за окном, И на соседней крыше, ниже нашей, Заходит крест антенны ходуном, Пьян с новостей и буен с персонажей, Прижмусь к
В переулке, где мы отлюбили, Тишины стало больше и мглы. Постояли, пожили, побыли, Разошлись за прямые углы. И скончался зачатый недавно Миф шершавый, как
Вот и все. Истончается август. Потянуло с воды сентябрем. Пипл лету пеняет за краткость И звенит проездным серебром. Но не климат же, нет, не
Сталин, Рузвельт, Чан Кайши, Срок сдавать статью… За трамвайные гроши Наняли судью… Никому я не судья (Хоть ясна вина) — Есть у каждого судьба,
Семь пятниц на каждой неделе. Одним изумленьем жива, Душа, словно камера теле, Глазаста, сложна, тяжела. Сравненью продли продолженье В словарь электронных затей — Признаешь:
За секунду до первого слова, Первой сладости, боли, строки, Покривишься: не ново! Не ново — Что ни впишешь в блокнот от руки, Что ни
..А будь тот свет, который не для нас, И суд, что не пускает на поруки, Меня бы присудили к высшей муке: К разлуке, к
Как поглядишь TV — везде Его во имя, Скрививши в злобе рты, вздымают АКМ. От имени Его безумия творимы, Хоть к имени Его дано
Мы с нею в коммуналку поднялись. Весь лифт, вознесший нас, заблеван был — Октябрьские праздники кончались, Кончалась ночь девятого числа. «Ты извини, но мне
С детства слышу жужжание мерное словопрений, Речевую испарину медных затылков и лбов — Мол, внесение в грунт органических удобрений Повышает везде и всегда урожайность
Пытай вселенский дух незримый И звезд неизъяснимый взгляд, Покуда яблони и сливы Ветвями складно шевелят, Покуда бражники-пузаны Сосут влагалища цветов И видят спящие пейзаны
Пока вся ночь не пролетела, Пока есть время тишине, Дай отпуск разуму от тела, Чтоб в них душа взошла во сне. Она, как лунное
Лень листвы. Цветов кокетство. Август властней с каждым часом. Створ души, скрывавший детство, Растворен «Павлиньим глазом» — И с «маячных» нот рефрена Чередуются помины:
Только ты зажег ночник — Кашлянул и спел нужник. Только погасил экран — Всхлипнув, прослезился кран. В зеркале прилег сосед Тех же лет и
Звезда ночная смотрит строго. Не провожай. Прощай. Пора. Пока еще пуста дорога, Безлюдны спящие поля. Отныне жить нам друг без друга, А встречам быть
Хмельного жасмина застывший фонтан, То смех, то латынь деревенских путан, Собак полусонных раздрай хоровой, Течение звезд над моей головой. А главное, слышно полвека спустя,
Здесь когда-то малина была, А теперь все репей да крапива. Рядом дева жила и пила По-гусарски легко и красиво. Нынче где эта дева? Бог
В зените лета, на излете Пуховых вьюг, Вы вышли козырем в колоде, Решившим вдруг Мою судьбу в игре с судьбою, И ту игру, Что
Мимо стольких меня пронесло, От таких оттащило теченьем… То, что было тогда огорченьем, Нынче видится так: повезло. Я когда-то кусал локоток, Представляя красоты и
В этом городе старом, продажном, больном и жестоком, Где стянулись петлей север с югом и запад с востоком, Согреваюсь одним лишь виденьем твоим в
Окно в зеленый тяжкий мрак Перед большой грозой, В котором чертится зигзаг Усталой стрекозой, В котором через огород, Наспавшись у ворот, Ступает с понтом
А я и не знаю, что это такое — Чего, отчего я усталый такой… Но ты подари мне укольчик покоя, Сентябрь, предзимний приемный покой,
Старшая школьница (цвета рассвета взгляд), Не удивляйтесь, я отшагну назад, Я отшатнусь от встречи с нежностью щек И дохлебаю свой кофе на посошок. Мой
Сонно-знойная суббота. Лень в ногах. Мигрень в мозгах. Головастик вертолета Копошится в облаках. На соседской даче водку Разливают на двоих — Про погибшую подлодку
«Когда выпадут зубы и волосы…» — Так шутил я в далекие дни. «Когда выпадут зубы и волосы…» Вот. Уже. Выпадают они. Уж не чаю
Живем в тисках минут, хватаем, что дают, Забыв про страшный суд, все чушь и ложь несут, Рождают горы мышь, в рабах у ней коты,
Погасишь лампу, к раме подойдешь И не поймаешь сначала: «Что там… это?..» А это просто ночь, и снег, и дождь — Не слезы и
Вадиму Степанцову Средь столичных утех, Провинцьяльных отчасти, Я счастливее тех, Кто купается в счастье — В коммунальном аду, Но в отдельном застенке Убываю еду
Жене Лене Недуг души неизлечим — Он цельней прошлого в итоге. О чем мы оба промолчим, Дабы не оскорбились боги, Пославшие в забаву нам
1 Здесь дерутся в кровь на помойках чайки, От дворцов разит коммунальным супом, И овсяный кофе я пью из чашки, Что дрожит в ознобе
Сырое кружево сентябрьской паутины, Дерев октябрьских зыбкий, зябкий полусон Я видел мельком из-за сдвинутой гардины, К томам и письмам в эту осень принесен. А
Все он всплывает и снова, и снова, Все он забыть о себе не дает, Майский рассвет пятьдесят второго, Вкладка из книжищи «Круглый год» —