В Москве ль я наконец? со мною ли друзья? О, радость и печаль! различных чувств смешенье! Итак, еще имел я в жизни утешенье Внимать
Стихотворения поэта Дмитриев Иван Иванович
О радость! дайте, дайте лиру: Я вижу Пинда божество! Да возвещу в восторге миру Славянской музы торжество И новый блеск монаршей славы! Талантам возвратились
Увы, здесь погребен мой милый попугай. Где красота и где дар слова? Прохожий говорун! Вздохни о нем и знай: Он слишком говорил, но не
Я моськой быть желаю, Всегда чтобы храпеть; Нет нужды, что залаю И что не буду петь. В одном бы теплом фраке Я круглый год
Тигр, ужас всех зверей, подняв кровавы взоры, Морфея умолял, чтоб сон к нему послал. «Для извергов, тебе подобных, — бог сказал, — Готовлю я
Садовник, яблоко отняв у Обезьяны, Вскричал: «Оно мое!» — и тотчас раскусил. «Неправда, а мое! вы сильны, так и рьяны», — Из яблока ему
Прелестная Лизета Лишь только что успела встать С постели роскоши, дойти до туалета И дружеский совет начать С поверенным всех чувств, желаний, Отрад, веселья
Что мне об ней сказать? К другим и я, бывало, Легко мог надписи писать, Но милую хвалить, как ни хвали, — все мало!
Целуйте вы сей лик, О матери семейств, и вы, отроковицы! Не страшен боле враг спокойствию столицы: Суворова стоит на страже ученик.
«Как жалок ты! — Быку Корова говорила. — Судьба тебя на труд всегдашний осудила». Наутро повели Корову на убой, К закланию богам. Бык, вспомня
Нет голоса во мне, а все я говорю И худо и добро; сержусь, благодарю, Хвалю, браню и ложь и правду разглашаю, И в тысяче
Коль надежду истребила В страстном сердце ты моем, Хоть вздохни, тиранка мила, Ты из жалости по нем! Дай хоть эту мне отраду, Чтоб я
Все ли, милая пастушка, Все ли бабочкой порхать? Узы сердца не игрушка: Тяжело их разрывать! Ах! по мне и вчуже больно Видеть горесть пастушка!
Один предобрый муж имел обыкновенье, Вставая ото сна и отходя ко сну, Такое приносить моленье: «Хранитель ангел мой! спаси мою жену! Не дай упасть
Верблюду говорил однажды Носорог: «Вовек я приложить ума к тому не мог, За что пред нами вы в такой счастливой доле? Вас держит человек
В черной мантии волнистой, С цветом маковым в руках И в короне серебристой — В тонких, белых облаках — Потихоньку к нам спустилась Тишины
Служитель муз, хочу я истины воспеть В стихах, неслыханных доныне: Феб движет, — прочь, враги святыне! А вы, о юноши!.. внимать, благоговеть! Царям подвластен
Во храме Жертвенник преступника скрывал. «Как? — Правосудие вопило раздраженно. — Скрывать преступника!» — «Да, — Жертвенник сказал. — Несчастие священно».
«Над Черепахою нельзя не прослезиться». — «Спасибо! что б тебя растрогать так могло?» — «Легко ль носить свой дом, повсюду с ним тащиться?» —
Откуда визг и крик далече раздается? Читатель рассмеется, Когда ему скажу, что этому виной: Ребята, на площадь собравшися толпой, На воздух пузырьки в соломенку