Жизнь мировую понять я старался, Сердцем, как Гете, на все отозвался; В роще, на бале, средь моря, меж скал Высших эмблем и символов искал.
Стихотворения поэта Добролюбов Николай Александрович
После апрельских происшествий в Сицилии Меж тем как вы, друзья, в рядах родные полков. Готовитесь карать отечества врагов, — Я, мирный гражданин рифмованного слова.
Боже! Солнце, засияло, Воды быстро потекли, Время теплое настало И цветочки расцвели! Жизнью, светом всюду веет, Мысль о смерти далека. И в душе идея
Пусть лавр победный украшает Героя славное чело, — Но друга мира не прельщает Войны блистательное зло. Предсмертный крик врагов сраженных, Вопль матерей и плач
Средь жалких шалостей моих, То бестелесно идеальных, То исключительно плотских И даже часто слишком сальных. Одну я встретил, для кого Был рад отдать и
Только что расставшись с родиной святою, Я скучал меж немцев русскою душою, И, отвесть чтоб душу, к дорогим славянам Полетел я в Прагу с
В начале августа вернулся я домой Из слишком-годовой отлучки заграничной И тотчас встречен был знакомою толпой — Редакцией «Свистка» с мольбой ее обычней: «Стишков,
Привет тебе за подвиг благородный, Привет тебе, несчастный Розенталь! Поборник истины, друг вольности народной, — За братии ты восстал, ты понял их печаль, Узнал
Иду по ниве я, смотрю на спелый колос, Смотрю на дальний лес и слышу звонкий голос Веселых поселян, занявшихся жнитвом И живописно так склоненных
Перед гробницею позорной Стою я с радостным челом, Предвидя новый, благотворный В судьбе России перелом. О славном будущем мечтаю Я для страны своей родной,
Бурного моря сердитые волны, Что так влечет меня к вам? Я ведь не брошусь, отвагою полный, Встречу свирепым валам? Грудью могучею, сильной рукою Не
По неизменному природному закону, События идут обычной чередой: Один тиран исчез, другой надел корону, И тяготеет вновь тиранство над страной. И ни попыткою, ни
Вас страшит мой вид унылый. Так и ждете: вот застонет, Речью жалкой и постылой Всю веселость в нас прогонит. И ко мне, полны вниманья,
Я ехал на вечер. Веселыми огнями Приветливо сиял великолепный дом; Виднелась зала в нем с зелеными столами И бальной музыки из окон несся гром.
Была пора: над трупом фараона, В том склепе, где хранились мертвецы, Спокойные, без жалобы и стона, Сбиралися мемфисские жрецы, Всю жизнь усопшего без страха
Не в блеске и тепле природы обновленной, Не при ласкающем дыхании весны, Не в бальном торжестве, не в зале оживленной Узнал я первые сердечной
Проведши молодость не в том, в чем было нужно, И в зрелые лета мальчишкою вступив, Степенен и суров я сделался наружно, В душе же,
На бомбардирование Палермо Исчадье ада, друг геенны. Сын Вельзевула во плоти, Коварство бунта и измены Успел и к нам было внести!.. Как воры, в
На триумфы королевских войск под Капуей Триумфом вражьим ослепленный. Поддавшись власти темных сил, Недавно песнью беззаконной Я сан поэта осквернил!!! Но звон струны моей
На обнародование неаполитанской конституции Не видать ни тучки в небе знойном… Солнце блещет, сушит и палит И в теченьи царственно-спокойном На поля засохшие глядит.
Моралист красноречивый Нам о нищих говорил, Речью умной и правдивой Помогать им нас учил… Говорил о цели жизни, О достоинстве людей, Грозно сыпал укоризны
Вечер. В комнатке уютной Кроткий полусвет. И она, мой гость минутный… Ласки и привет, Абрис миленькой головки, Страстных взоров блеск. Распускаемой шнуровки Судорожный треск…
Средь Волги, реченьки глубокой, Стоял я долго на мели, И мыслил о судьбе высокой Родимых вод, родной земли. Вы хитры, — мнил я, —
Пускай умру — печали мало, Одно страшит мой ум больной: Чтобы и смерть не разыграла Обидной шутки надо мной. Боюсь, чтоб над холодным трупом
О, грустно, грустно убеждаться В бессильи нравственном своем, И тяжело в нем сознаваться Пред строгим внутренним судом. Но тяжелей, грустней, больнее, Когда ты видишь
Исполнясь мужества и помолившись богу, Я рано выступил в опасную дорогу. Тропинка узкая лежала предо мной, Сливаясь при конце в какой-то мрак густой. Безмолвна
Читал я русские газеты, В них современные стихи И философские ответы Солдат, лишь взятых от сохи; Читал я перечень подробный Различных жертв различных лиц;
Учились, бедные, вы в жалком пансионе Француза Фальбала; учили вы урок, Не зная отдыха; в слезах, при общем стоне Терпели розги вы… Но все
По поводу некоторых дипломатических советов неаполитанскому правительству Ужасной бурей безначалия С конца в конец потрясена, Томится бедная Италия, Во власть злодеев предана. Повсюду слышны
Знаю, что правду пишу, и имен не значу Кантемир Брось ты промысел свой гнусный Залезать в чужой карман: Пусть мошенник ты искусный, Но постыден
Еще работы в жизни много, Работы честной и святой. Еще тернистая дорога Не залегла передо мной. Еще пристрастьем ни единым Своей судьбы я не
Не обманут я страстной мечтой, Мы не любим, конечно, друг друга. Но недаром мы дышим с тобой Раздражающим воздухом юга. Но недаром над нами
Мы далеко. Неаполь целый Слился в неясные черты. Один Сент-Эльмо опустелый Нас провожает с высоты. Без пушек, без солдат, свободный, Пугать он город перестал
Мчитесь, кони, ночью влажной. Пой «Лучину», мой ямщик: Этой жалобы протяжной Так понятен мне язык!.. Ты и я, все наши братья, Наши лучшие друзья,
От людской любви и дружбы В лес дремучий я бежал, Стал кореньями питаться, Мыться, бриться перестал. С отверженьем и проклятьем Я в лесу один
Сделал глупость я невольно В увлечении смешном, Но душа моя довольна, Только вспомню я о том. За минутную ошибку Был я щедро награжден Благодарною
Не стыдно ль вам, мятежные языки, Восстать на нас? Ведь ваши мы владыки! Мы сорок лет оберегали вас От необдуманных ребяческих проказ; Мы, как
Во время плавания по Волге на пароходе 1 Быстро идет пароход ваш, но — движется мертвой машиной; Барка хоть тихо плывет, но — разумною
Domine, libera nos a furore normannorum! Еще один общественный вопрос Прибавился в общественном сознаньи: Кто были те, от коих имя «Росс» К нам перешло,
Печальный вестник смерти новой, В газетах черный ободок Не будит горести суровой В душе исполненной тревог. В каком-то радостном волненье Я каждый раз внимаю
Не диво доброе влеченье В душе невинной, молодой, Не испытавшей обольщенья Любви и радости земной. Но кто соблазнам жизни трудной Нуждою рано предан был,
Благословен тот час печальный, Когда ошибок детских мгла Вслед колесницы погребальной С души озлобленной сошла. С тех пор я в мертвом упованье Отрады жалкой
О ней и о своей любви Я думал с грустью и боязнью. Горела страсть в моей крови, А совесть мне грозила казнью. Не зная,
Необозримой, ровной степью Поспешно я держу мой путь. Зачем? Чтоб вновь короткой цепью Там в тесный круг себя замкнуть! Круг заколдованный! За мною Он
Кто не страдал и кто не ошибался, Тот цену истины и счастья не узнал. Кто за мечтой безумной не гонялся, Кто не слагал в
Давно ли бунт волною шумной Грозил залить австрийский трон И, полон ярости безумной, На нас вставал Наполеон? Давно ли ты, страна разврата, Отчизна бунтов
Одиннадцать рублей и тридцать три копейки — Вот месячный оклад Степана Фомича. На что же к Рождеству он шьет жене шубейки, А к Пасхе
По чугунным рельсам Едет поезд длинный; Не свернет ни разу С колеи рутинной. Часом в час рассчитан Путь его помильно… Воля моя, воля! Как
Для чего вы связали мне руки? Для чего спеленали меня? Для чего на житейские муки Обрекли меня с первого дня? Еще много носить мне
Был у меня незримый покровитель. Всю жизнь мою его я не видал; Но с детства убедил меня учитель, Что он учиться мне незримо, помогал,