Судьбу великого героя иногда Одно мгновение решает навсегда. В пылу кровавых сеч, раздоров и смятений Он может потерять порфиру и венец, И славу громкую,
Стихотворения поэта Дуров Сергей Федорович
Как на поверхности лазурного пруда, В душевной глубине мы видим иногда: И небо, полное блистательных сокровищ, И тинистое дно, где вьется рой чудовищ.
Бывают дни недуга рокового: Напрасно я гляжу кругом — Среди тревог волнения земного Услады сердцу нет ни в чем. Мне тяжело цветов благоуханье, Докучен
О старый Гиббелин! когда передо мной Случайно вижу я холодный образ твой, Ваятеля рукой иссеченный искусно, — Как на сердце моем и сладостно и
На пол-пути моей земной дороги Забрел я в лес и заблудился в нем. Лес был глубок; звериные берлоги Окрест меня зияли. В лесе том
Ложным приманкам не верь и вослед не ходи за толпою; Сам себе путь избери, сообразный с влечением сердца; Если на нем ты не сыщешь
И легче и вольней вздыхает как-то грудь, Когда тоску свою разделишь с кем-нибудь. Так сахарный тростник смягчает горь растенья. Измена, кажется, сносней от разделенья.
Иные дни — мечты иные: Нельзя ребенком вечно быть… Пришлось мне годы молодые Для настоящего забыть. Но все ж, какой-то волей тайной, Простая песня
Жил в древней Греции певец Анакреон: Он с юношеских лет был музам обречен, И после, в старости, изведав все земное, Умел он сохранить и
Жизнь наша — книга. Много в ней Найдется сцен разнообразных: Смешных, нелепых, скучных, грязных, Тяжелых, вялых и бессвязных, Как на страницах повестей. Читать ее
О, плачьте над судьбой отверженных племен, Блуждающих в пустынях Вавилона: Их храм лежит в пыли, их край порабощен, Унижено величие Сиона: Где Бог присутствовал,
Ребенок был убит, — две пули — и в висок! Мы в комнату внесли малютки тело: Весь череп раскроен, рука закостенела, И в ней
Перекрестясь, пустился я в дорогу… Но надоел мне путь, Я поглазел довольно, слава богу, Пора бы отдохнуть… Не вечно же мне маяться по свету
I О, сколько моряков и сколько капитанов, Уплывших некогда в далекие страны, Погибло без вести, среди морских туманов, Немыми жертвами изменницы-волны: Сойдясь безвременно с
Когда, склонившись на плечо. Ты жмешь мне руку и вздыхаешь, И, веря в счастье горячо, Ты слишком много обещаешь… Тебя становится мне жаль, Я
I Да будет вечный мир с тобой! Еще в небесное жилище Не возлегала над землей Душа возвышенней и чище. Существованья твоего Ничто людское не
Когда моя радость начнет говорить. Воркуя нежнее голубки, Я, жадный, боюся словцо проронить, Слетевшее с розовой губки, И очи не смея поднять на нее,
Озябло горячее сердце мое От стужи дыханья людского… А с желчным рассудком плохое житье: Рассудок — учитель суровый!.. Холодным намеком, насмешкою злой Он душу
Кто стал, помимо вечных лжей, Герольдом истины свободной, — Тот, в общем мненьи, враг людей, Отступник веры, бич народный. Как мы ценили правоту? Какую
Сердце молодое Верует всему: Благородным — злое Кажется ему. Изучивши зрело И людей и свет, Я решаюсь смело Дать тебе совет: Дружбе угождая, Не
Сказала весенняя Роза: «Скажи, Кипарис молодой, Зачем ты зеленой верхушкой, Печально повис надо мной?» — «Затем, — отвечал он, — чтоб солнце Тебя опалить
I Мы ней утратили, все, даже смех радушный С его веселостью и лаской простодушной, — Тот смех, который встарь, бывало, у отцов, Из сердца
Услышав плач, я отпер дверь в лачугу. Там четверо детей осиротелых Над матерью усопшею рыдали… Конурка страх невольный наводила: Зеленый труп на рубище лежал;
Даша милая, прости: Нам велят в поход идти. Позабыли турки раны, Зашумели бусурманы. Надо дерзких приунять, В чистом поле погулять. Изготовлен конь мой ратный,
Смотришь порой на нее, а мечтается, — смотришь на небо: Так у ней ясно чело, и так очи на звезды похожи!
When we two parted. 1 Когда прощались мы с тобой, Вздыхая горячо, Ко мне кудрявой головой Ты пала на плечо… В твоих глазах была
О, бог мой, сколько здесь губительных путей, По коим каждый день идет толпа людей, Какое множество страдальцев бесприютных, Без света, без тепла и в
Как весело… итти вослед толпы, Не разделяя с ней душевных убеждений, Брать от нее колючие шипы Ее пристрастных осуждений… Как весело… на помощь призывать
Il est, il est sur terre une infernale cuve, On la nomme Paris… A. Barbier. I Есть бездна на земле, есть бездна роковая, Ее
Сердце исчахло у нас от науки холодной. В ребенке, Только что снявшем с себя пелены и оставившем куклы, Вы не найдете теперь ни надежд
В путь, дети, в путь!.. Идемте!.. Днем, как ночью, Во всякий час, за всякую подачку Нам надобно любовью промышлять; Нам надобно будить в прохожих
Есть непонятные кручины: Они родятся без причины И, словно ржава на меди, Ложатся едко на груди… Не надо им несчастий близких; Они, как сосны
Музыка — то же, что вздох, излетевший внезапно из сердца… Многое чувствуешь в нем, но понятного мало рассудку.
Вот вам Барбье, — его стихи Облиты желчью непритворной, Он современные грехи Рисует краской самой черной; Он не умеет так, как мы, Льстецы слепые
Если хочешь видеть лето, На себя взгляни, мой ангел, Взор твой блещет ярче солнца, Веет розою дыханье, Очи светятся лазурью. Если ж хочешь видеть
Magnum iter ad doctas proficisci cogor Athsnas… Я принужден, наконец, удалиться надолго в Афины: Время и дальний предел исцелят мое сердце, быть может… С
Вечер был светел как день; небо сияло лазурью; поля Яркозеленым ковром расстилались далеко, далеко; Звонко журчащий ручей, ниспадая с горы у подножья, Радужной пеной
Je vlens revotr l’astle ou ma jesaesse De la mlsere a subl les legoas. P.-J. Beranger. Вот я опять под кровлей незабвенной, Где молодость
Я не приду на праздник шумный, К вам, сердцу милые друзья, — Делиться чувствами безумно Уже давно не в силах я. Со мной повсюду
Он не приветлив, но ему Ты можешь вверить сердца тайны, Он их не выдаст никому, Не кинет на ветер случайно… Он не приветлив, но
Кого любить? Кому доверить Святыню сердца своего? Чьим нежным ласкам можно верить И положиться на кого? Где друг прямой и беспристрастный, Который руку нам
Мы встретились — и тотчас разошлись. Ни он, ни я не высказали мыслей И чувств своих друг другу; будто сон, Свиданье с ним мелькнуло
Люблю тебя за то, что в вихре светских бурь Ты сохранил ума и сердца живость, Улыбку на устах, в очах своих лазурь, В движеньях
С невыразимым наслажденьем, О невыразимою тоской Слежу за речью, за движеньем, За взглядом, кинутым тобой. Мне сладко верить, что судьбою Тебе проложен светлый путь,
ПОСВЯЩЕНО ПАВЛУ АЛЕКСАНДРОВИЧУ МАРТЫНОВУ Сальватор Завидую тебе, счастливый рыболов! Хотел бы я закидывать тенета И, к берегу причалив, сеть мою Просушивать на солнце. В
Что миг — то новые удары, Что день — то новая беда: Там мятежи, а здесь пожары, Повсюду ропот и вражда… Недаром вызваны явленья,
Il n’avalt pas vingt ans. Il avait abuse. Он юношеских лет еще не пережил, Но жизни не щадя, не размеряя сил, Он насладился всем
Не гляди на солнце Летом, в яркий полдень; Если богом не дан Оку взор орлиный, Если ты заране Знаешь, что от блеска Пламенного солнца
Я был на берегу во время ночи звездной. Ни тучки на небе, ни паруса над бездной… Мой взор, по прихоти, летел Бог весть куда.
I Подвигнутый верой, в пример развращенному веку, Дервиш вдохновенный пошел в отдаленную Мекку, Чтоб там поклониться священному гробу пророка И глубже проникнуть в высокие