Над мертвым Городом, над вечным морем гула, где ночью блещет свет, где днем всегда темно, как Царские Врата, вдруг Небо разомкнуло узорное окно. Бегут
Стихотворения поэта Эллис Лев Львович
Я видел облако. Оно влекло мой взор, как мощное крыло владыки-серафима. О, почему тогда в пылающий простор оно уплыло вдруг, оно скользнуло мимо? И
Андрею Белому Надо мною нежно, сладко три луча затрепетали, то зеленая лампадка «Утоли моя печали». Я брожу, ломая руки, я один в пустом вагоне,
Безумие, как черный монолит, ниспав с небес, воздвиглось саркофагом; деревьев строй подобен спящим магам, луны ущербной трепетом облит. Здесь вечный мрак с молчаньем вечным
Если сердце снов захочет, ляг в траве, и над тобой, вдруг заплачет, захохочет колокольчик голубой. Если сердце, умирая, хочет горе позабыть, колокольчик песни Рая
Схимница юная в саване черном, бледные руки слагая на грудь, с взором померкшим, поникшим, покорным. Ночь совершает свой траурный путь. Гаснут под взором ее,
М. Цветаевой Мать задремала в тени на скамейке, вьется на камне блестящая нить, видит малютка и тянется к змейке, хочет блестящую змейку схватить. Тихо
Он весь — прозрачное слиянье чистейшей влаги и сиянья, он жаждет выси, и до дна его печаль озарена. Над ним струя залепетала песнь без
Весна зовет. Высоко птица звенит оттаявшим крылом, и солнце в окна к нам стучится своим играющим перстом. Улыбки неба скорбь природы, но эта скорбь
При переводе «Цветов зла» Ш. Бодлера В пасмурно-мглистой дали небосклона, в бледной и пыльной пустыне небес, вдруг, оросив истомленное лоно, дождь возрастил экзотический лес.
На дерево влез мальчик с пальчик, а братья остались внизу, впервые увидел наш мальчик так близко небес бирюзу. Забыта им хижина деда, избушка без
Ее безумный крик извилистый и гибкий вдруг срезал серп смычка… Мне ветерок донес издалека твое дыханье, Ангел скрипки, и расцвела в твоей улыбке моя
Она умерла оттого, что закат был безумно красив, что мертвый пожар опрокинул в себе неподвижный залив и был так причудливо-странен вечерних огней перелив. Как
В сердце обожание, сердце в забытьи, надо мной дрожание Млечного Пути. Счастье возвращается: я — дитя! Ужель подо мной качается та же колыбель? Все,
Брачное ложе твое изо льда, неугасима лампада стыда. Скован с тобою он (плачь иль не плачь!), Раб твой покорный, твой нежный палач. Но, охраняя