Стихотворения поэта Евтушенко Евгений Александрович

Сквер величаво листья осыпал

Сквер величаво листья осыпал. Светало. Было холодно и трезво. У двери с черной вывескою треста, нахохлившись, на стуле сторож спал. Шла, распушивши белые усы,

Пролог (Я разный…)

Я разный — я натруженный и праздный. Я целе- и нецелесообразный. Я весь несовместимый, неудобный, застенчивый и наглый, злой и добрый. Я так люблю,

Я шатаюсь в толкучке столичной

Я шатаюсь в толкучке столичной над веселой апрельской водой, возмутительно нелогичный, непростительно молодой. Занимаю трамваи с бою, увлеченно кому-то лгу, и бегу я сам

Два города

Я, как поезд, что мечется столько уж лет между городом Да и городом Нет. Мои нервы натянуты, как провода, между городом Нет и городом

Ты спрашивала шепотом

Ты спрашивала шепотом: «А что потом? А что потом?» Постель была расстелена, и ты была растеряна… Но вот идешь по городу, несешь красиво голову,

Белые ночи в Архангельске

Белые ночи — сплошное «быть может»… Светится что-то и странно тревожит — может быть, солнце, а может, луна. Может быть, с грустью, а может,

Любимая, спи!

Соленые брызги блестят на заборе. Калитка уже на запоре. И море, дымясь, и вздымаясь, и дамбы долбя, соленое солнце всосало в себя. Любимая, спи…

Ограда

В. Луговскому Могила, ты ограблена оградой. Ограда, отделила ты его от грома грузовых, от груш, от града агатовых смородин. От всего, что в нем

Бабий Яр

Над Бабьим Яром памятников нет. Крутой обрыв, как грубое надгробье. Мне страшно. Мне сегодня столько лет, как самому еврейскому народу. Мне кажется сейчас —

Я только внешне, только внешне

Я только внешне, только внешне по этой пристани хожу и желтоватые черешни бросаю в воду и гляжу. И вспоминаю встреч недолгость, и расставания недобрость,

Человека убили

Помню дальнюю балку, мостик ветхий, гнилой и летящую бабу на кобыле гнедой. В сером облаке пыли, некрасива, бледна, «Человека убили!» — прокричала она. Я

Я товарища хороню

Я товарища хороню. Эту тайну я хмуро храню. Для других он еще живой. Для других он еще с женой, для других еще с ним

Не надо

Не надо… Все призрачно — и темных окон матовость, и алый снег за стоп-сигналами машин. Не надо… Все призрачно, как сквер туманный мартовский, где

В магазине

Кто в платке, а кто в платочке, как на подвиг, как на труд, в магазин поодиночке молча женщины идут. О бидонов их бряцанье, звон

Проснуться было, как присниться

Проснуться было, как присниться, присниться самому себе под вспыхивающие зарницы в поскрипывающей избе. Припомнить — время за грибами, тебя поднять, растереби, твои глаза открыть

Паровозный гудок, журавлиные трубы

Паровозный гудок, журавлиные трубы, и зубов холодок сквозь раскрытые губы. До свиданья, прости, отпусти, не неволь же! Разойдутся пути и не встретятся больше. По

Любовь по-португальски

Ночь, как раны, огни зализала. Смотрят звезды глазками тюрьмы, ну а мы под мостом Салазара — в его черной-пречерной тени. Оказал нам диктатор услугу,

Нет лет

Светлане Харрис «Нет лет…» — вот что кузнечики стрекочут нам в ответ на наши страхи постаренья и пьют росу до исступленья, вися на стеблях

Карликовые березы

В. Новокшенову Мы — карликовые березы. Мы крепко сидим, как занозы, у вас под ногтями, морозы. И вечномерзлотное ханство идет на различные хамства, чтоб

Рассматривайте временность гуманно

Рассматривайте временность гуманно. На все невечное бросать не надо тень. Есть временность недельного обмана потемкинских поспешных деревень. Но ставят и времянки-общежитья, пока домов не