Яблоню в полночь сломала гроза. Треск услыхали все бывшие в доме. Глянули утром — живая слеза, Чуть пузырясь, проступает в разломе. Хочешь не хочешь
Стихотворения поэта Фоняков И. О
Застыл корабль навеки у причала, Привычным стал трехтрубный силуэт, И давний спор: «Стреляла или нет?» — В который раз заводится сначала. Кричит кричальщик в
Значительна любая единица Хранения — их, скажем, больше ста Здесь, в этой папке. Вот портрет: девица. Курсистка. Устремленна и чиста. А вот чиновник —
У моего приятеля В качестве воспитателя Была – да славиться ей в веках! – Бабушка, говорившая на пяти языках. Бабушка не была ни переводчиком,
— Что осталось от любви К этим рощам, этим рекам, Оскверненным человеком? — Брось, на совесть не дави! — Что осталось от любви К
Мир огромен и многоцветен, Солнцем яростным озарен. Ежедневно столько отметин Оставляет на сердце он! Любим женщин, топчем дороги, Ищем радостей и наград, А куда
Мы строчку повторяли много лет: «Поэт в России — больше чем поэт…» Так что же с нами происходит ныне? Где слава, гонорары, тиражи? Спокойнее,
Ушедшая, недавняя эпоха, Никак не разобраться нам с тобой. Друг другу в сотый раз наперебой Рассказываем, как мы жили плохо. От проповедника до скомороха
Поклонение Беду («вера бедных») отмечалось в северных областях России (Архангельской, Вологодской) еще в двадцатых годах: «Накануне кончины мира и всемирных бед Бед внушает свое
Ты женщину приметил вдалеке На остановке, в шелковом платке. Ты смотришь ей в затылок, в спину, вслед, Но для нее тебя как будто нет.
А между прочим, в городе весна! Уже заметно посветлели дали. А мы ее не сразу угадали, Прохлопали. Такие времена! Она вошла, застенчива, скромна, С
Был старый Томск легендами овит. Идет, к примеру, улицей пустынной Студент — и впереди, в шубейке длинной, Приметит даму, стройную на вид. Он вслед
Прошло, проехало, промелькнуло! И все ж нам рано, друзья, сдаваться. Давайте вспомним: едва минуло Полвека — веку, а нам — по двадцать. Гордимся счастьем,
Не помню, где, когда, в каком музее – Не в том, где толпы топчутся, глазея, – Изображенье нищего слепца: На перекрестке, в кляксах снегопада,
Как мы молоды на старом фото, Черно-белом, рваном по краям! Мы стоим среди столбов и ям: В нищенском колхозе строим что-то. Никакая не страшна
В поселке вырос непонятный замок: Две башенки, ворота гаража, И окна цокольного этажа Уткнулись в облицованный приямок. Все явно выбивается из рамок, Соседей в
Жил-был поэт когда-то — Федор Миллер. Горя желаньем деток наставлять, Он сочинил однажды жуткий триллер О том, как вышел зайчик погулять — И вдруг
Герцогиня, Ваша Светлость — вроде, так по этикету? Жизнь такой бывает мудрой — не придумаешь мудрей. Вы приходитесь, я знаю, прапраправнучкой поэту, В жилах
Вновь стоишь перед ним, как в детстве Перед темным ночным окном. Если пристальнее вглядеться — Все, что хочешь, увидишь в нем: Ближних, дальних, цветы,
Никогда я тебе не поставлю в вину То, что ты покидаешь родную страну. Здесь и вправду кислотные льются дожди. Здесь и вправду неясно, что