Не слушайте меня, не стоит: бедные Слова я говорю; я — лгу. И если в сердце знанья есть победные,- Я от людей их берегу.
Стихотворения поэта Гиппиус Зинаида Николаевна
По Слову Извечно-Сущего Бессменен поток времен. Чую лишь ветер грядущего, Нового мига звон. С паденьем идет, с победою? Оливу несет иль меч? Лика его
Ужель прошло — и нет возврата? В морозный день, заветный час, Они, на площади Сената, Тогда сошлися в первый раз. Идут навстречу упованью, К
Мешается, сливается Действительность и сон, Все ниже опускается Зловещий небосклон — И я иду и падаю, Покорствуя судьбе, С неведомой отрадою И мыслью —
Тринадцать лет! Мы так недавно Его приветили, любя. В тринадцать лет он своенравно И дерзко показал себя. Вновь наступает день рожденья… Мальчишка злой! На
Я в лодке Харона, с гребцом безучастным. Как олово, густы тяжелые воды. Туманная сырость над Стиксом безгласным. Из темного камня небесные своды. Вот Лета.
Близки кровавые зрачки, дымящаяся пеной пасть… Погибнуть? Пасть? Что — мы? Вот хруст костей… вот молния сознанья перед чертою тьмы… И — перехлест страданья…
Блевотина войны — октябрьское веселье! От этого зловонного вина Как было омерзительно твое похмелье, О бедная, о грешная страна! Какому дьяволу, какому псу в
У каждого, кто встретится случайно Хотя бы раз — и сгинет навсегда, Своя история, своя живая тайна, Свои счастливые и скорбные года. Какой бы
Великий грех желать возврата Неясной веры детских дней. Нам не страшна ее утрата, Не жаль пройденных ступеней. Мечтать ли нам о повтореньях? Иной мы
Моя душа во власти страха И горькой жалости земной. Напрасно я бегу от праха — Я всюду с ним, и он со мной. Мне
Простят ли чистые герои? Мы их завет не сберегли. Мы потеряли все святое: И стыд души, и честь земли. Мы были с ними, были
Мы, умные,- безумны, Мы, гордые,- больны, Растленной язвой чумной Мы все заражены. От боли мы безглазы, А ненависть — как соль, И ест, и
Две нити вместе свиты, Концы обнажены. То «да» и «нет» не слиты, Не слиты — сплетены. Их темное сплетенье И тесно, и мертво, Но
Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни, Как ветер черный, поешь: ты мой! Я древний хаос, я друг твой давний, Твой друг единый,- открой,
Изнемогаю от усталости, Душа изранена, в крови… Ужели нет над нами жалости, Ужель над нами нет любви? Мы исполняем волю строгую, Как тени, тихо,
На лунном небе чернеют ветки… Внизу чуть слышно шуршит поток. А я качаюсь в воздушной сетке, Земле и небу равно далек. Внизу — страданье,
На баррикады! На баррикады! Сгоняй из дальних, из ближних мест… Замкни облавкой, сгруди, как стадо, Кто удирает — тому арест. Строжайший отдан приказ народу,
О, ночному часу не верьте! Он исполнен злой красоты. В этот час люди близки к смерти, Только странно живы цветы. Темны, теплы тихие стены,
В моей душе нет места для страданья: Моя душа — любовь. Она разрушила свои желанья, Чтоб воскресить их вновь. В начале было Слово. Ждите
В своей бессовестной и жалкой низости, Она как пыль сера, как прах земной. И умираю я от этой близости, От неразрывности ее со мной.
Совсем не плох и спуск с горы: Кто бури знал, тот мудрость ценит. Лишь одного мне жаль: игры… Ее и мудрость не заменит. Игра
Припав к моему изголовью, ворчит, будто выстрелы, тишина; запекшейся черной кровью ночная дыра полна. Мысли капают, капают скупо; нет никаких людей… Но не страшно…
Не знаю я, где святость, где порок, И никого я не сужу, не меряю. Я лишь дрожу пред вечною потерею: Кем не владеет Бог
Не осуждай меня, пойми: Я не хочу тебя обидеть, Но слишком больно ненавидеть,- Я не умею жить с людьми. И знаю, с ними —
Приманной легкостью играя, Зовет, влечет свободный стих. И соблазнил он, соблазняя, Ленивых, малых и простых. Сулит он быстрые ответы И достиженья без борьбы. За
Медный грохот, дымный порох, Рыжелипкие струи, Тел ползущих влажный шорох… Где чужие? где свои? Нет напрасных ожиданий, Недостигнутых побед, Но и сбывшихся мечтаний, Одолении
Невозвратимо. Непоправимо. Не смоем водой. Огнем не выжжем. Наc затоптал — не проехал мимо!- Тяжелый всадник на коне рыжем. В гуще вязнут его копыта,
Единый раз вскипает пеной И рассыпается волна. Не может сердце жить изменой, Измены нет: любовь — одна. Мы негодуем иль играем, Иль лжем —
В зеленом шуме листьев вешних, В зеленом шорохе волны, Я вечно жду цветов нездешних Еще несознанной весны. А Враг так близко в час томленья
Небеса унылы и низки, Но я знаю — дух мой высок. Мы с тобой так странно близки, И каждый из нас одинок. Беспощадна моя
Мне повстречался дьяволенок, Худой и щуплый — как комар. Он телом был совсем ребенок, Лицом же дик: остер и стар. Шел дождь… Дрожит, темнеет
Как скользки улицы отвратные, Какая стыдь! Как в эти дни невероятные Позорно — жить! Лежим, заплеваны и связаны По всем углам. Плевки матросские размазаны
Окно мое высоко над землею, Высоко над землею. Я вижу только небо с вечернею зарею, С вечернею зарею. И небо кажется пустым и бледным,
Ярко цокают копыта… Что там видно, у моста? Все затерто, все забыто, В тайне мыслей пустота… Только слушаю копыта, Шум да крики у моста.
Опять он падает, чудесно молчаливый, Легко колеблется и опускается… Как сердцу сладостен полет его счастливый! Несуществующий, он вновь рождается… Все тот же, вновь пришел,
Великие мне были искушенья. Я головы пред ними не склонил. Но есть соблазн… соблазн уединенья… Его доныне я не победил. Зовет меня лампада в
Сердце исполнено счастьем желанья, Счастьем возможности и ожиданья,- Но и трепещет оно и боится, Что ожидание — может свершиться… Полностью жизни принять мы не
Освещена последняя сосна. Под нею темный кряж пушится. Сейчас погаснет и она. День конченый — не повторится. День кончился. Что было в нем? Не
Безумные годы совьются во прах, Утонут в забвенье и дыме. И только одно сохранится в веках Святое и гордое имя. Твое, возлюбивший до смерти,
В вечерний час уединенья, Уныния и утомленья, Один, на шатких ступенях, Ищу напрасно утешенья, Моей тревоги утоленья В недвижных, стынущих водах. Лучей последних отраженья,
Господь. Отец. Мое начало. Мой конец. Тебя, в Ком Сын, Тебя, Кто в Сыне, Во Имя Сына прошу я ныне И зажигаю пред Тобой
Я не безвольно, не бесцельно Хранил лиловый мой цветок, Принес его длинностебельный И положил у милых ног. А ты не хочешь… Ты не рада…
«Красным углем тьму черчу, Колким жалом плоть лижу, Туго, туго жгут кручу, Гну, ломаю и вяжу. Шнурочком ссучу, Стяну и смочу. Игрой разбужу, Иглой
Сошлись чертовки на перекрестке, На перекрестке трех дорог Сошлись к полночи, и месяц жесткий Висел вверху, кривя свой рог. Ну, как добыча? Сюда, сестрицы!
Я в тесной келье — в этом мире И келья тесная низка. А в четырех углах — четыре Неутомимых паука. Они ловки, жирны и
Нет, никогда не примирюсь. Верны мои проклятья. Я не прощу, я не сорвусь В железные объятья. Как все, пойду, умру, убью, Как все —
Не страшно мне прикосновенье стали И острота и холод лезвия. Но слишком тупо кольца жизни сжали И, медленные, душат как змея. Но пусть развеются
Если гаснет свет — я ничего не вижу. Если человек зверь — я его ненавижу. Если человек хуже зверя — я его убиваю. Если
Мой друг, меня сомненья не тревожат. Я смерти близость чувствовал давно. В могиле, там, куда меня положат, Я знаю, сыро, душно и темно. Но