О, мой брат! О, мой брат! О, мой царственный брат! Белокрылый, как я, альбатрос. Слышишь, чайки кричат. Воздух тьмою объят, Пересветом удушливых гроз. Это
Стихотворения поэта Гофман Виктор Викторович
О, девочка моя, твои слова так скрытны, Но я в глазах твоих все тайны уловлю. Я твой подвижный стан, прямой и беззащитный, Так радостно-светло,
Лежу. Забылся. Засыпаю. Ты надо мной сидишь, любя. Я не гляжу, но вижу, знаю – Ты здесь, я чувствую тебя. Я повернусь – и
Прежнее счастье возможно. Ты мне сказала: приду, Холодно мне и тревожно. Нетерпеливо я жду… Сколько же нужно усилий Прежнее счастье вернуть! Мы ведь уж
Над кипучей пучиной вокзала вьется бабочки легкая речь; и частит, и крошится кресало, но фитиль успевает поджечь. Заплутав, из небесного сада ненадолго сюда залетев,
Мне не хочется больше идти. Не взманит меня ласковость грез. Каменисто–неверны пути. Неприступен и страшен утес. Я устал. Я упал. Я увяз В обжигающем
Пойду к тому, который слышит, Хотя придавленный в борьбе, — Который так же трудно дышит, Сын города! пойду к тебе! Ты весь какой-то бледнолицый,
Счастье придет. Дни одиночества, дни безнадежности, Дни воспаленной, тоскующей нежности, Счастье как светом зальет, Счастье придет. О, не грусти. О, не желай же всегда
Как я счастлив на этой неделе! Небывалый простор впереди. Незаметно леса облетели, но последние медлят дожди. Хорошо быть простым и покорным, видеть небо и
Помню жар прокуренных собраний, полуночных споров хрипоту; эшелон в редеющем тумане, тюфяки тифозные в поту. Опиумный ветер Семиречья, пыльных юрт пологие горбы, гибнущее племя
Сегодня все море как будто изрыто Гремящими встречами пен. Сегодня все море грозит и сердито На свой истомляющий плен. Пушистые клоки, косматые пряди, Хребты
Мне сладостно-ново, мне жутко-отрадно Быть кротким, быть робким с тобой. Как будто я мальчик, взирающий жадно, Вступающий в мир голубой. Еще неизведан, и чужд,
Ты помнишь наши встречи летом Меж лепестков, меж лепестков? Где трепетал, пронизан светом, Кудряволиственный покров? Ты помнишь, раздвигая травы, Мы опускались у куста? И
Настойчивой томит голубизною небесный свод, и все сильней печет; и время, обмелевшее от зноя, ленивее, медлительней течет. За трапезой дородные узбеки, степенно разместившись на
И ветер, веющий стремительно и буйно, И развевающий, и рвущий волоса. И моря вольный блеск, ходящий многоструйно – О, беспредельная, о, мощная краса! То
Был тихий вечер, вечер бала, Был летний бал меж темных лип, Там, где река образовала Свой самый выпуклый изгиб, Где наклонившиеся ивы К ней
О, не ходи на шумный праздник. Не будь с другими. Будь одна. Мороз, седеющий проказник, Тебя ревнует из окна… Зажгла пред зеркалом ты свечи.
Как живется, крошечка? Видно, нелегко. «Курочка, картошечка, водочка, пивко…» Постоит, уносится поезд в темноту, и разноголосица смолкнет на посту. До иного скорого хмурого в
Ветер плечи твои согнул, истрепал соломенный плащ; под его сиротливый гул слушай цапли осенней плач. Говорил о судьбе монах у теченья большой реки, и
Ярко-пенистых волн переливы Затихают, пурпурно горя. Берега задремали лениво – Запылала пожаром заря. В небесах на мерцающем фоне – Облаков позолоченных рой. Это –