Светлане Это были не райские кущи — ей-ей: за больничной оградой десяток растений… Я увидел ее в перехлесте ветвей, и упала душа на колени.
Стихотворения поэта Горбовский Г. Я
Мустаю Кариму Объявили посадку на Сочи. Проверяли, кто с чем улетал. И сигналил магнитный приборчик, обнаружив у граждан металл! И никто не бубнил, не
Уходят праздные друзья, и начинается мой праздник. Я, как степенная семья, разогреваю чай на газе. Я, как примерный семьянин, ложусь на островок дивана… Как
Потерялась (или вовсе брошена?) девочка притихшая, хорошая. Личико чумазое, серьезное. Белый день. Вокзал. Дитя бесхозное. На груди у потеряшки-девочки тряпочная кукла, самоделочка. Рядовой милиции
А есть еще такая версия, — что вымирает в нас поэзия. Довольно резко, что ли, сказано, да не без истины и разума. …А мы,
Бегу по земле, притороченный к ней. Измученный, к ночи влетаю в квартиру! И вижу — Тебя… И в потемках — светлей. …Что было бы
Подо мной — велосипед. Он скрипит, не мазан. Он ворчит, как старый дед. У него — маразм. Невеселые места… А душе — отрада. Колокольня
Не напрасно, не случайно жизнь моя — необычайна. Не напрасно кость трещала, отлетали пальцы прочь. Плоть — как драное мочало, а молчала, точно ночь.
Был хозяин нашей дачи одинок и мрачноват. «Не иначе — неудачник!» — пел о нем заезжий хват. А в соседнем палисаде изрекали, глядя вверх:
«Кому повем печаль мою?» Кому о радости поведать? Печали розданы. Их нет. «Опять ты бодренький с рассвета?» — корит меня дружок-поэт. Его сомненья, как
Не писем жду, а жду предчувствий. Я верю в их подспудный зуд. …Уходит молодость. И чуть ли не наступает — Высший суд! Ну, сколько
Научился ходить человечек от дивана до края стола. У него уже — очи и плечи, и свои молодые дела. Надо все перетрогать поспешно, на
Г. В. Мельникову У дороги, у самой развилки, возле самого скрипа колес, из-под снега торчала травинка… Неуютно ей нынче жилось. Тело травки пружинило ловко.
Вращался старый диск, и голос вкрадчивый был как засушенный цветок. Плыла мелодия прозрачная, не потревожив городок. Был вечер теплый перед осенью, и голос был