Над тобою мне тайная сила дана, Это — сила звезды роковой. Есть преданье — сама ты преданий полна — Так послушай: бывает порой, В
Стихотворения поэта Григорьев Аполлон Александрович
Прощай и ты, последняя зорька, Цветок моей родины милой, Кого так сладко, кого так горько Любил я последнею силой… Прости-прощай ты и лихом не
Он умер… Прах его истлевший и забытый, В глуши, как жизнь его печальная, сокрытый, Почиет под одной фамильною плитой Со многими, кому он сердцем
«Ты веришь в правду и в закон, Скажи мне не шутя?» — «Дитя мое, любовь — закон, И правда — то, что я влюблен
Две гитары, зазвенев, Жалобно заныли… С детства памятный напев, Старый друг мой — ты ли? Как тебя мне не узнать? На тебе лежит печать
Вся сетью лжи причудливого сна Таинственно опутана она, И, может быть, мирятся в ней одной Добро и зло, тревога и покой… И пусть при
О, если правда то, что помыслов заветных Возможен и вдали обмен с душой родной… Скажи: ты слышала ль моих призывов тщетных Безумный стон в
Прости меня, мой светлый серафим, Я был на шаг от страшного признанья; Отдавшись снам обманчивым моим, Едва я смог смирить в себе желанье С
Когда в душе твоей, сомнением больной, Проснется память дней минувших, Надежд, отринутых без трепета тобой Иль сердце горько обманувших, И снова встанет ряд первоначальных
Ничем, ничем в душе моей Заветной веры ты не сгубишь… Ты можешь полюбить сильней, Но так легко ты не разлюбишь. Мне вера та —
Мой старый знакомый, мой милый альбом! Как много безумства посеяно в нем! Как светит в нем солнце Италии яркое, Как веет в нем жизни
Благословение да будет над тобою, Хранительный покров святых небесных сил, Останься навсегда той чистою звездою, Которой луч мне мрак душевный осветил. А я сознал
По мере горенья Да молится каждый Молитвой смиренья Иль ропотом жажды, Зане, выгорая, Горим мы недаром И, мир покидая Таинственным паром, Как дым фимиама,
Он умирал один, как жил, Спокойно горд в последний час; И только двое было нас, Когда он в вечность отходил. Он смерти ждал уже
Да, я знаю, что с тобою Связан я душой; Между вечностью и мною Встанет образ твой. И на небе очарован Вновь я буду им,
Немая ночь, сияют мириады Небесных звезд — вся в блестках синева: То вечный храм зажег свои лампады Во славу божества. Немая ночь,- и в
Я ее не люблю, не люблю… Это — сила привычки случайной! Но зачем же с тревогою тайной На нее я смотрю, ее речи ловлю?
Прости!.. Покорен воле рока, Без глупых жалоб и упрека, Я говорю тебе: прости! К чему упрек? Я верю твердо, Что в нас равно страданье
Он вас любил как эгоист больной, И без надежд, и без желаний счастья; К судьбе своей и к вашей без участья, Он предавался силе
Когда колокола торжественно звучат Иль ухо чуткое услышит звон их дальний, Невольно думою печальною объят, Как будто песни погребальной, Веселым звукам их внимаю грустно
Великолепный град! пускай тебя иной Приветствует с надеждой и любовью, Кому не обнажен скелет печальный твой, Чье сердце ты еще не облил кровью И
О, верь мне, верь, что не шутя Я говорю с тобой, дитя. Поэт — пророк, ему дано Провидеть в будущем чужом. Со всем, что
О, говори хоть ты со мной, Подруга семиструнная! Душа полна такой тоской, А ночь такая лунная! Вон там звезда одна горит Так ярко и
Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи Вы мне напомнили одно из милых лиц Из самых близких мне в гнуснейшей из столиц… Но сходство
Прощай, прощай! О, если б знала ты, Как тяжело, как страшно это слово… От муки разорваться грудь готова, А в голове больной бунтуют снова
Да, я люблю его, громадный, гордый град, Но не за то, за что другие; Не здания его, не пышный блеск палат И не граниты
Я измучен, истерзан тоскою… Но тебе, ангел мой, не скажу Никогда, никогда, отчего я, Как помешанный, днями брожу. Есть минуты, что каждое слово Мне
Проходят годы длинной полосою, Однообразной цепью ежедневных Забот, и нужд, и тягостных вопросов; От них желаний жажда замирает, И гуще кровь становится, и сердце,
Вы рождены меня терзать — И речью ласково-холодной, И принужденностью свободной, И тем, что трудно вас понять, И тем, что жребий проклинать Я поневоле
Когда, как женщина, тиха И величава, как царица, Ты предстоишь рабам греха, Искусства девственного жрица, Как изваянье холодна, Как изваянье, ты прекрасна, Твое чело
Что не тогда явились в мир мы с вами, Когда он был Еще богат любовью и слезами И полон сил?.. Да! вас увлечь так
Тебя я жду, тебя я жду, Сестра харит, подруга граций; Ты мне сказала: «Я приду Под сень таинственных акаций». Облито влагой все кругом, Немеет
Была пора… В тебе когда-то, Как и во многих, был готов Я признавать по духу брата… Еще тогда себя за злато Не продал ты
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Помню я, как шумел карнавал, Завиваяся змеем гремучим, Как он несся безумно и ярко сверкал, Как он сердце мое и колол и сжимал Своим
Для себя мы не просим покоя И не ждем ничего от судьбы, И к небесному своду мы двое Не пошлем бесполезной мольбы… Нет! пусть
Страданий, страсти и сомнений Мне суждено печальный след Оставить там, где добрый гений Доселе вписывал привет… Стихия бурная, слепая, Повиноваться я привык Всему, что,
Из тьмы греха, из глубины паденья К тебе опять я простираю руки… Мои грехи — плоды глубокой муки, Безвыходной и ядовитой скуки, Отчаянья, тоски
Тебя таинственная сила Огнем и светом очертила, Дитя мое. И все, что грустно иль преступно, Черты боятся недоступной, Бежит ее. И все, что душно
1 С пирмонтских вод приехал он, Все так же бледный и больной, Все так же тяжко удручен Ипохондрической тоской… И, добр по-прежнему со мной,
Нет, за тебя молиться я не мог, Держа венец над головой твоею. Страдал ли я, иль просто изнемог, Тебе теперь сказать я не умею,-
Чредою быстрой льются годы,- Но, боже мой, еще быстрей И безвозвратней для людей Проходят призраки свободы, Надежды участи иной, Теней воздушных легкий рой! И
1 В час, когда утомлен бездействием душно-тяжелым Или делом бесплодным — делом хуже безделья,- Я под кров свой вхожу — и с какой-то тоской
Опять, как бывало, бессонная ночь! Душа поняла роковой приговор: Ты Евы лукавой лукавая дочь, Ни хуже, ни лучше ты прочих сестер. Чего ты хотела?..
Когда средь сонма звезд, размеренно и стройно, Как звуков перелив, одна вослед другой, Определенный путь свершающих спокойно, Комета полетит неправильной чертой, Недосозданная, вся полная
Я не поэт, а гражданин! Сатиры смелый бич, заброшенный давно, Валявшийся в пыли, я снова поднимаю: Поэт я или нет — мне, право, все
Нет, не тебе идти со мной К высокой цели бытия, И не тебя душа моя Звала подругой и сестрой. Я не тебя в тебе
Нет, не рожден я биться лбом, Ни терпеливо ждать в передней, Ни есть за княжеским столом, Ни с умиленьем слушать бредни. Нет, не рожден
Душный вечер, зимний вечер; Все окно заволокло, Нагорели тускло свечи — Не темно и не светло… Брось «Дебаты», ради бога! Брось заморское!.. Давно В
Мой друг, в тебе пойму я много, Чего другие не поймут, За что тебя так судит строго Неугомонный мира суд… Передо мною из-за дали