Из-за слов твоих, как соловьи, Из-за слов твоих, как жемчуга, Звери дикие — слова мои, Шерсть на них, клыки у них, рога. Я ведь
Стихотворения поэта Гумилев Николай Степанович
Сегодня, я вижу, особенно грустен твой взгляд И руки особенно тонки, колени обняв. Послушай: далеко, далеко, на озере Чад Изысканный бродит жираф. Ему грациозная
В том лесу белесоватые стволы Выступали неожиданно из мглы. Из земли за корнем корень выходил, Точно руки обитателей могил. Под покровом ярко-огненной листвы Великаны
I Над городом плывет ночная тишь, И каждый шорох делается глуше, А ты, душа, ты все-таки молчишь, Помилуй, Боже, мраморные души. И отвечала мне
Откуда я пришел, не знаю… Не знаю я, куда уйду, Когда победно отблистаю В моем сверкающем саду. Когда исполнюсь красотою, Когда наскучу лаской роз,
Дома косые, двухэтажные, И тут же рига, скотный двор, Где у корыта гуси важные Ведут немолчный разговор. В садах настурции и розаны, В прудах
Все пустыни друг другу от века родны, Но Аравия, Сирия, Гоби — Это лишь затиханье Сахарской волны, В сатанинской воспрянувшей злобе. Плещет Красное море,
Дремала душа, как слепая, Так пыльные спят зеркала, Но солнечным облаком рая Ты в темное сердце вошла. Не знал я, что в сердце так
На утре памяти неверной Я вспоминаю пестрый луг, Где царствовал высокомерный, Мной обожаемый индюк. Была в нем злоба и свобода, Был клюв его как
Я долго шел по коридорам, Кругом, как враг, таилась тишь. На пришлеца враждебным взором Смотрели статуи из ниш. В угрюмом сне застыли вещи, Был
Берег Верхней Гвинеи богат Медью, золотом, костью слоновой, За оградою каменных гряд Все пришельцу нежданно и ново. По болотам блуждают огни, Черепаха грузнее утеса,
Он не солгал нам, дух печально-строгий, Принявший имя утренней звезды, Когда сказал: «Не бойтесь вышней мзды, Вкусите плод, и будете, как боги». Для юношей
Между берегом буйного Красного Моря И Суданским таинственным лесом видна, Разметавшись среди четырех плоскогорий, С отдыхающей львицею схожа, страна. Север — это болота без
Я помню древнюю молитву мастеров: Храни нас, Господи, от тех учеников, Которые хотят, чтоб наш убогий гений Кощунственно искал все новых откровений. Нам может
Поздно. Гиганты на башне Гулко ударили три. Сердце ночами бесстрашней. Путник, молчи и смотри. Город, как голос наяды, В призрачно-светлом былом, Кружев узорней аркады,
Император с профилем орлиным, С черною, курчавой бородой, О, каким бы стал ты властелином, Если б не был ты самим собой! Любопытно-вдумчивая нежность, Словно
Та страна, что могла быть раем, Стала логовищем огня. Мы четвертый день наступаем, Мы не ели четыре дня. Но не надо яства земного В
Я говорил: «Ты хочешь, хочешь? Могу я быть тобой любим? Ты счастье странное пророчишь Гортанным голосом твоим. А я плачу за счастье много, Мой
Призрак какой-то неведомой силы, Ты ль, указавший законы судьбе, Ты ль, император, во мраке могилы Хочешь, чтоб я говорил о тебе? Горе мне! Я
Песнь первая Свежим ветром снова сердце пьяно, Тайный голос шепчет: «Все покинь!» Перед дверью над кустом бурьяна Небосклон безоблачен и синь, В каждой луже