«У Тигра званый стол, сестрица: Ведь ты звана, что ж не в гостях?» — К обеду торопясь, Лисица Спросила, встретя Лань в кустах. —
Стихотворения поэта Илличевский Алексей Дамианович
Прощаясь, просите вы памяти от нас, Как будто позабыли сами, Что кто минуту пробыл с вами, Уже без памяти от вас.
«Я накажу тебя, дружка, Раскаяться, сударь, заставлю! Грозился комик мне Лука: В комедии своей представлю». — Не избежать же мне свистка.
Жизнь ваша, смертные, сколь тленный дар богов! Цветете миг один, земные исполины! Я Рим пережила, прошла сквозь ряд веков, Служила Кесарям, а слеплена из
С подоблачной вершины гор Орел под своды неба вьется, Вперив на солнце смелый взор, Громам и молниям смеется; А человек, сей царь земли, В
Друзья! мой близок час; вы, три дни подождя, Под сенью винных лоз мой прах похороните И крепче камнем навалите, Чтоб не прошло ко мне
Лизета! птиц любить — пускай, согласен с сим: Но к губкам прижимать девице носик птичий, Уж это, извини, совсем не знать приличий И расточать
Умно Филат наш дни ведет, — И жизнь его не тяготит: До полдня спят он, ест и пьет, С полудня пьет он, ест и
С кривых нечестия путей, В слезах стыда и сокрушенья, Раскаянье, на путь вступая исправлены!, Невинность встретило и в сторону от ней. «Куда ты, братец?
Что все поэты дураки, С тобою мы одной приметы; Ты не поэт, не их руки: Не все же дураки поэты.
Богатый рифмами, но деньгами убогий, Под камнем сим лежит Дамон; Летя бессмертья в храм, дорогой Голодной смертью, помер он.
Один мудрец учил, не в наших, в древних днях: «Найди друзей, найдется клад в друзьях». Я тоже повторю обратными словами: «Найди ты клад, друзья
«Обедай у меня; какую для ухи Достал я стерлядь, ты б отведал». — Благодарю. — «Прочтешь мои стихи». — Благодарю… я уж обедал.
Разбогатеешь вмиг, я научу тебя, Совет мой клад тебе откроет: Зоила лишь купи за то, чего он стоит, Продай, чем ценит он себя.
Поставили в фонарь свечу; Вообразилось ей, что взаперти обидно: «Как тускло я горю, меня почти не видно; А дай-ка волю мне, смотри, как засвечу».
Клал стену Каменщик, ушибся кирпичом: «То ль дело Плотнику — знай только стружит доску». Сруб Плотник выводил, порежься топором: «То ль дело Каменщик —
Здесь муж жену похоронил, С которой год лишь вместе жил: Как долго время длилось! Теперь уж целых восемь лет Покойницы на свете нет: Как
От дел все худо для людей, Есть дело, так за делом стонет; Нет дела, так еще тошней: Его за дело скука гонит.
«Хворает у меня жена, То жар с ней, то озноб, ужасно нездорова!» — Что ж? это ничего. — «Не говорит ни слова». — Не
Перед венцом невесте Коридон Твердил о святости супружеского долга: «Клянись меня любить всегда!» примолвил он. — Всегда? уж это слишком долго.
Женясь, пред алтарем Венеры Я три молитвы приношу: В одной о здравии Глицеры, А в двух о верности прошу.
Из Кяхты едучи большим обозом, Чай В дороге встретился с Шалфеем невзначай. «Куда?» — Шалфей спросил. — В Европу. — «Это дело: Богатства ждут
При виде вас, нахмуря лица, Все шепчут жалобы одни: Женатые — зачем не холосты они, А неженатые — зачем вы не девица.
От Нимфы мстительной рогами За то наказан Актеон, Что видел дерзкими очами, Чего б не должен видеть он; Елены же супруга ими Украсил лоб
«Чтоб счастие найти, Фортуны не лови, Часть жизни Дружбе дай, другую дай Любви». — Я счастлив милою — и обе половины Пожертвовал для Нины.
Клит, лекарь и поэт, не выйдет ввек из моды, С его талантами ему легко лечить: Есть драмы у него больного рассмешить, А усыпить есть
«Я по уши в долгах, беда!» Клит жаловался пред друзьями: Беда ли это? что б тогда, Когда б он в них вошел с ушами.
Между вином и красотою Решить, что лучше, мудрено, Но жить в согласья с тем и тою, Признаться, я б хотел равно. Не спрашивайте же,
Что спорить о стихах? тем нравятся Сонет, А этим Буриме, Рондо иль Триолет, И всякому свое: мне, например, Баллада, Тогда как заняла отгадкой вас
По жизненной реке веселыми брегами Плыви, любезный брат! не испытая бурь; И дней твоих над ясными водами Да светит век безоблачно лазурь. Созвездья кроткие,
«Который год тебе, признайся?» — — Не больше сорока пяти. — «Смотри же, брат, остерегайся, Чтоб ты не умер… двадцати».
При отсылке одной даме сделанных для нее пакетов на письма По воле вашей посылаю Пакеты вам трудов моих; В награду больше не желаю Как
Злой Коршун Голубя клевал И приговаривал: «Негодный! Вы все мои враги по злости вам природной, Вот я тебя поймал: Есть боги-мстители!» — О если
Мошнин подрядами разбогател ужасно, А кроме барышей не смыслит ничего: Он порох поставлял, но доказал преясно, Что сам — не выдумал его.
Надутый спесью Крез! того, кто победней, Честишь ты, вижу я, нос вздернув, не иначе: Но ежели ты всех богаче, То вправе ли быть всех
На что сей памятник тщеславья, не печали? И надписи над ним вкруг мрамора всего? Что был на свете он, не знали; К чему же
«Я бедный, брошенный отныне человек! Ходи хоть по миру, без помощи, без цели: И ближних и друзей лишаюся навек!» — Все перемерли? — «Нет».
Притворно, думаете вы, По муже Павловна рыдает и крушится; Но в положение войдите сей вдовы: С кем ей теперь браниться?
Охота чудеса творит: Бездар в полгода стал художник и пиит; И вот уж пишет он, питомец новых Граций, Стихи, как Рафаэль, картины, как Гораций.
«Прелестные стихи! как много в них души! Уж, верно, ваши». — Нет, чужие. — «Не ваши, так стихи, конечно, не худые, А правду сущую
Смельчак, сей новый мир открывши наудачу, Тем самым разрешил географов задачу; Но много ль старому от этого добра, Не разрешил никто, хотя давно пора.
Прекрасные стихи Расина перевесть Ты вызвался, присел и к сроку их поставил, И точно перевел, хвала тебе и честь! Хотя бы путный стих Расину
Что юность время испытанья, Путь трудный, нечего сказать; Однако же, в ком нет желанья Путь этот сызнова начать?
С весельчака в гостях парик слетел; Все видевшие в смех, кто явно, кто закрывшись; Другой бы со стыда сгорел, Что ж он? он, лысиной
Покойник жить столетья льстился, Но, бедный, был не долговек: Он в типографии родился, А в книжной лавке кончил век.
Скупого гроб на сем кладбище, Резчик! ты сим стихом означь: Здесь спит, кто для себя был нищий, А для наследников — богач.
О Бахус! для тебя с Амуром я расстался, Милене изменил, Надины не люблю, На память Лизаньки мне перстенек остался, И тот пойду продам, а
Алтарь любви, трон красоты, Постель моей пастушки! Но что без Селимены ты? Тюфяк и две подушки.
Порочный! совести страшися угрызений, Ничем не заглушить докучный вопль ея: Неумолимая всех дел и помышлений Свидетель и закон, доносчик и судья.
На сходке староста Пахом Филата выбранил ослом; Тот старосте: «За что ругаешь? Все ж не такой осел, как ты — как ты считаешь».