У апельсина кожура Красней гусиных лап. На родине была жара, А нынче он озяб. Такой тут ветер ледяной, Что стынут даже сосны. А он,
Стихотворения поэта Инбер Вера Михайловна
Даже для самого красного слова Не пытаюсь притворяться я. Наша память — это суровая Неподкупная организация. Ведет учет без пера и чернила Всему, что
Месяцы нас разделили, Я даже не знаю, где ты, Какие снега или пыли Заметают твои следы. Город большой или дом лишь Замыкают твое бытие,
Возле полустанка Травы шелестят. Гусеницы танка Мертвые лежат. Черную машину Лютого врага Насмерть сокрушила Русская рука. Смелостью и сметкой Кто тебя сберег, Энская высотка,
Лошадка добрая моя, По имени Пегас, Ты тут как тут, чуть только Отдам тебе приказ. Не будь бы этого, беда — Ходить бы мне
Мы Красной Пресне слово предоставим, Продлим регламент Ленинским горам, Откуда вся Москва, в красе и славе, Открыта солнцу, звездам и ветрам. Вокзалы негодуют: в
Скупа в последней четверти луна. Встает неласково, зарей гонима, Но ни с какой луною не сравнима Осенней звездной ночи глубина. Не веет ветер. Не
Уже заметна воздуха прохлада, И убыль дня, и ночи рост. Уже настало время винограда И время падающих звезд. Глаза не сужены горячим светом, Раскрыты
Хорош воскресный день в порту весной: Возня лебедок не терзает слуха, На теплом камне греется, как муха Рабочий, оглушенный тишиной. Я радуюсь тому, что
У первой мухи головокруженье От длительного сна: Она лежала зиму без движенья,- Теперь весна. Я говорю:- Сударыня, о небо, Как вы бледны! Не дать
Однажды дала объявленье Улитка: «Сдается квартира с отдельной Калиткой. Покой, тишина. Огород И гараж. Вода. Освещение. Первый этаж». Едва появилось в лесу Объявленье, Тотчас
Надо мной любовь нависла тучей, Помрачила дни, Нежностью своей меня не мучай, Лаской не томи. Уходи, пускай слеза мешает Поглядеть вослед. Уходи, пускай душа
Уж своею Францию Не зову в тоске; Выхожу на станцию В ситцевом платке. Фонари янтарные Режут синеву, Поезда товарные Тянутся в Москву. Тяжкой вереницею,
Волна без пены. Солнце без огня. Зайчата на сырой полянке. Как это чуждо мне, южанке, Как это странно для меня. В недоумении я чту
Шелест книжных страниц Нам сопутствует в жизни повсюду, От бурлящих столиц До поселка у тихой запруды, От горячих низин До просторов Полярного круга, От
Бывают на свете Несчастные дети. Ребенок — ведь он человек. Веснушек у Боба Ужасно как много, И ясно, что это навек. Ресницы и брови
Лучи полудня тяжко пламенеют. Вступаю в море, и в морской волне Мои колена смугло розовеют, Как яблоки в траве. Дышу и растворяюсь в водном
Тяжелознойные лучи легли На пышные фруктовые сады, Преобразуя горький сок земли В сладчайшие плоды. От солнца ал, серебрян от луны, Тяжелый персик просится в
Прохладнее бы кровь и плавников бы пара, И путь мой был бы прям. Я поплыла б вокруг всего земного шара По рекам и морям.
На смерть Ленина И прежде чем укрыть в могиле Навеки от живых людей, В Колонном зале положили Его на пять ночей и дней… И
Всю-то я вселенную проехал, Любовался блеском всех светил. Мне и тучи были не помехой, Мне и гром препятствий не чинил. Молния однажды между пальцев
Душе, уставшей от страсти, От солнечных бурь и нег, Дорого легкое счастье, Счастье — тишайший снег. Счастье, которое еле Бросает звездный свет; Легкое счастье,
Холодный, цвета стали, Суровый горизонт — Трамвай идет к заставе, Трамвай идет на фронт. Фанера вместо стекол, Но это ничего, И граждане потоком Вливаются
Забыла все: глаза, походку, голос, Улыбку перед сном; Но все еще полна любовью, точно колос Зерном. Но все еще клонюсь. Идущий мимо, Пройди, уйди,
Слишком быстро проходит жизнь моя, Редеет лесной опушкой, И я — вот эта самая я — Буду скоро беленькой старушкой. И в гостиной у
Снег, бездорожье, горячая пыль, суховей. Минное поле, атака, свинцовая вьюга — Все испытала, в походной шинели своей, Ты, боевая подруга. Ты уезжала с заводом
Читатель мой, ненадобно бояться, Что я твой книжный шкаф обременю Посмертными томами (штук пятнадцать), Одетыми в тисненую броню. Нет. Издана не пышно, не богато,
1. Что происходило в пивной Как ни странно, но вобла была (И даже довольно долго) Живой рыбой, которая плыла Вниз по матушке по Волге.
У сороконожки Народились крошки. Что за восхищенье, Радость без конца! Дети эти — прямо Вылитая мама: То же выраженье Милого лица. И стоит пригожий
Желтее листья. Дни короче (К шести часам уже темно), И так свежи сырые ночи, Что надо закрывать окно. У школьников длинней уроки, Дожди плывут
Облаков колорит О зиме говорит. Пахнет влагой и хвоей, Как у нас под Москвою. Мох лежит под сосной, Как у нас под Москвой. Все
Ночь идет на мягких лапах, Дышит, как медведь. Мальчик создан, чтобы плакать, Мама — чтобы петь. Отгоню я сны плохие, Чтобы спать могли Мальчики
Собачье сердце устроено так: Полюбило — значит, навек! Был славный малый и не дурак Ирландский сеттер Джек. Как полагается, был он рыж, По лапам
Такой туман упал вчера, Так волноваться море стало, Как будто осени пора По-настоящему настала. А нынче свет и тишина, Листва медлительно желтеет, И солнце
Скворец-отец, Скворчиха-мать И молодые скворушки Сидели как-то вечерком И оправляли перышки. Склонялись головы берез Над зеркалом пруда, Воздушный хоровод стрекоз Был весел, как всегда.
Всему под звездами готов Его черед. И время таянья снегов Придет. И тучи мая на гранит Прольет печаль. И лунный луч осеребрит Миндаль. И