Волны шумели: «Скорее, скорее!» К гибели легкую лодку несли, Голубоватые стебли порея В красный туман прорастали с земли. Горы дымились, валежником тлея, И настигали
Стихотворения поэта Иванов Георгий Владимирович
Снастей и мачт узор железный, Волнуешь сердце сладко ты, Когда над сумрачною бездной, Скрипя, разводятся мосты. Люблю туман светло-зеленый, Устоев визг, сирены вой, Отяжелевшие
Когда светла осенняя тревога В румянце туч и шорохе листов, Так сладостно и просто верить в Бога, В спокойный труд и свой домашний кров.
Зима идет своим порядком — Опять снежок. Еще должок. И гадко в этом мире гадком Жевать вчерашний пирожок. И в этом мире слишком узком,
Не станет ни Европы, ни Америки, Ни Царскосельских парков, ни Москвы — Припадок атомической истерики Все распылит в сияньи синевы. Потом над морем ласково
Если бы жить… Только бы жить… Хоть на литейном заводе служить. Хоть углекопом с тяжелой киркой, Хоть бурлаком над Великой рекой. «Ухнем, дубинушка…» Все
Мелодия становится цветком, Он распускается и осыпается, Он делается ветром и песком, Летящим на огонь весенним мотыльком, Ветвями ивы в воду опускается… Проходит тысяча
Над закатами и розами — Остальное все равно — Над торжественными звездами Наше счастье зажжено. Счастье мучить или мучиться, Ревновать и забывать. Счастье нам
Эмалевый крестик в петлице И серой тужурки сукно… Какие печальные лица И как это было давно. Какие прекрасные лица И как безнадежно бледны —
В середине сентября погода Переменчива и холодна. Небо точно занавес. Природа Театральной нежности полна. Каждый камень, каждая былинка, Что раскачивается едва, Словно персонажи Метерлинка
Меня уносит океан То к Петербургу, то к Парижу. В ушах тимпан, в глазах туман, Сквозь них я слушаю и вижу — Сияет соловьями
Облако свернулось клубком, Катится блаженный клубок, И за голубым голубком Розовый летит голубок. Это угасает эфир… Ты не позабудешь, дитя, В солнечный, сияющий мир
Легкий месяц блеснет над крестами забытых могил, Томный луч озарит разрушенья унылую груду, Теплый ветер вздохнет: я травою и облаком был, Человеческим сердцем я
На две части твердь разъята: Лунный серп горит в одной, А в другой костер заката Рдеет красной купиной. Месяц точит струи света, Взятый звездами
Снег уже пожелтел и обтаял, Обвалились ледяшки с крыльца. Мне все кажется, что скоротаю Здесь нехитрую жизнь до конца. В этом старом помещичьем доме,
Мне грустно такими ночами, Когда ни светло, ни темно. И звезды косыми лучами Внимательно смотрят в окно. Глядят миллионные хоры На мир, на меня,
Все образует в жизни круг — Слиянье уст, пожатье рук. Закату вслед встает восход, Роняет осень зрелый плод. Танцуем легкий танец мы, При свете
И пение пастушеского рога Медлительно растаяло вдали, И сумрак веет. Только край земли Румянит туч закатная тревога. По листьям золотым — моя дорога. О
Мне весна ничего не сказала — Не могла. Может быть — не нашлась. Только в мутном пролете вокзала Мимолетная люстра зажглась. Только кто-то кому-то
В ветвях олеандровых трель соловья. Калитка захлопнулась с жалобным стуком. Луна закатилась за тучи. А я Кончаю земное хожденье по мукам, Хожденье по мукам,