Стихотворения поэта Ивнев Рюрик

Ах, с судьбою мы вечно спорим

Ах, с судьбою мы вечно спорим, Надоели мне эти игры, Чередуется счастье с горем, Точно полосы на шкуре тигра. Серых глаз ворожба и тайна,

Как все пустынно!

Как все пустынно! Пламенная медь. Тугих колоколов язвительное жало. Как мне хотелось бы внезапно умереть, Как Анненский у Царскосельского вокзала! И чтоб не видеть

Под свист, улюлюканье, адский хохот

Под свист, улюлюканье, адский хохот Белоснежных зубов и ртов озорных Пой, не боясь прослыть скоморохом, О самых первых чувствах своих. Пой о щенках с

Жизнь твоя

Ты прожил жизнь. Чего еще ты хочешь? Ты не болел проказой и чумой И, спотыкаясь, средь полярной ночи Не брел в тоске с дорожною

Я надену колпак дурацкий

Я надену колпак дурацкий И пойду колесить по Руси, Вдыхая запах кабацкий… Будет в поле дождь моросить. Будут ночи сырые, как баржи, Затерявшиеся на

Перелистай страницы жизни

Перелистай страницы жизни И вслух прочти одну из них. Что в них найдешь ты? Отзвук тризны Иль кровью напоенный стих? Иль на Камчатке берег

Гроздья любви

Еще до рожденья звездой путеводной Нам служат горячие гроздья любви На торжищах людных, в пустыне безводной, На дне подсознанья, в душе и в крови.

Станция Серпухов

Твои глаза давно уже не снятся И никогда не будут сниться мне, Но буквы «Серпухов» все так же золотятся, Как в те года, на

Цветущие розы

Цветущие розы мне снились всю ночь В садах золотых Апшерона. Казалось мне, было все это точь-в-точь, Как в сказке, любовью рожденной. Надолго ли этот

Смольный

Довольно! Довольно! Довольно Истошно кликушами выть! Весь твой я, клокочущий Смольный, С другими — постыдно мне быть. Пусть ветер холодный и резкий Ревет и

М. Ельпидифорову (Я знаю…)

Я знаю: он несчастней всех, Хоть ловко носит тогу счастья. Его улыбка, голос, смех… На это он великий мастер, И потому, как чародей, Легко

Мне страшно

Мне страшно. Я кидаю это слово В холодный дым сверкающей земли. Быть может, ты вливал мне в горло олово При Алексее или при Василии.

Вижу птиц синеющую стаю

Вижу птиц синеющую стаю, Прорезающую облачные дали. Неужели чувства воскресают? Да они совсем не умирали. Снова краски вспыхнули, как пламя. Даже статуя могла б

Любовь моя — ты солнцем сожжена

Любовь моя — ты солнцем сожжена. Молчу и жду последнего удара. Сухие губы. Темная луна. И фонари проклятого бульвара. Нет ничего безумней и страшней

Без тебя

И все-таки сквозь дым фантасмагорий И сквозь туман космической земли Читаю я в твоем холодном взоре То, что прочесть другие не смогли. И позабыв

Видения

Словно кубики слова перебираю, Все они затерты и замызганы. Как назвать тебя и с кем сравнить — не знаю, Разве только с солнечными брызгами.

Есенина нет, но горячее сердце

85-й годовщине со дня рождения Сергея Есенина посвящаю Есенина нет, но горячее сердце Забилось сильнее при думе о нем. Оно помогает мне снова согреться

Бювар

Бювар старинный! Бабушка в Париже Тебя ласкала тайно от гостей. Ведь ты ей был всех самых близких ближе Походный сейф волнений и страстей. Амур

Ночь в Барвихе

О, неужели все пойдет насмарку — И эта ночь, и эта тишина, И эти зеленеющие арки Листвы, в которых прячется луна? О, неужели все

Жизнь прошла. О! Боже! Боже! Боже!

Жизнь прошла. О! Боже! Боже! Боже! Кто бы мог ее остановить, Чтобы вспомнить пламенное ложе, Спутника бичующей любви? Чтобы вспомнить кудри золотые И другие,

Все повторяется

Все повторяется на свете — Вагоны, облака, дымок. Я, трижды совершеннолетний, Дышу, как юноша, легко. Бурлит поток воспоминаний, И льются музыкою вновь Ручьи недопитых

У колыбели Октября

Небо плыло тихо и спокойно. Падал снег, как сотни лет назад. Петербург, который Петр построил, Ныне назывался Петроград. Цифрою Семнадцать окрыленный, Вспоминаю с болью

Секунды любви

Я шел по дорогам, изрытым годами, Дышал, задыхался и падал в крови. И с тою же силою, как при Адаме, Летели секунды, секунды любви.

Плыли горы в лиловом тумане

Плыли горы в лиловом тумане, Мы в Коджорах встречали зарю. Вы сказали: я из Гурджани И по-русски не говорю. Разве нужен язык аромату? Разве

Мимо Серпухова

Был хмурый день. Мы ехали в тумане, Дрожали стекла, плача и звеня. Любить тебя душа не перестанет, Но Серпухов не радует меня. В холодный

Мать

Приходит старость. С ней не так легко Нам справиться, и мы уже не дети. И наша юность где-то далеко, Как будто даже на другой

В. Сорокину (Я Вам протягиваю руку…)

Я Вам протягиваю руку Не для пожатья невозможного, А для того, чтоб дальним внукам Донесся голос мой тревожный. Пронзая взглядом пласт столетий Я сам,

Веселитесь! Звените бокалом вина!

Веселитесь! Звените бокалом вина! Пропивайте и жгите мильоны. Хорошо веселиться… И жизнь не видна, И не слышны проклятья и стоны! Веселитесь! Забудьте про все.

Глаза засыпаны песком

Глаза засыпаны песком — Могу ли ветер осудить за это? Бывают странности. Понять их нелегко — Не осуди, не обесславь поэта. Да не растопчет

Слова — ведь это груз в пути

Слова — ведь это груз в пути, Мешок тяжелый, мясо с кровью. О, если бы я мог найти Таинственные междусловья. Порой мне кажется, что

Животворящий взгляд

Казалось мне, что все слова истерты, Что свежих слов мне не найти родник, Но взгляд один — и воскресает мертвый, И оживает скованный язык.

С каждым часом все ниже и ниже

С каждым часом все ниже и ниже Опускаюсь, падаю я. Вот стою я, как клоун рыжий, Изнемогающий от битья. Захвачу я платочек рваный, Заверну

Черный барашек

Черного барашка на базаре Мальчик равнодушно продает; А вокруг — в разгуле и угаре Суетится праздничный народ. Где-то видел кудри я такие. Иль о

Наедине с природой

Наедине с природой, независимо От всех философических препон, Магический я слышу перезвон Высоких сосен и деревьев лиственных. Я и природа. Никаких посредников! И хоть

Опускаются веки, как шторы

Опускаются веки, как шторы, Одному остаться позволь. Есть какой-то предел, за которым Не страшна никакая боль. И душа не трепещет, не бьется, И глядит

Не о любви прошу тебя я

Не о любви прошу тебя я, Не о безумстве в поздний час. Пусть пламя света, догорая, Нас озарит в последний раз. Огонь живительный и

С годами ярче давних дней кипенье

С годами ярче давних дней кипенье И синева единственных очей. Черемухи и яблони цветенье, И первый вздох, и первое волненье, И звездный полог всех

Я повинен пред тобой, Любовь!

Я повинен пред тобой, Любовь! Но скажи, Вселенная, как быть И какой ценой угомонить Буйную, неистовую кровь? Эту кровь голландских моряков, Признававших только страсть

Послание к молодости

Пока твоих страстей еще не охладили Потока времени прохладные струи, Запечатлей для тех, кто в жизнь едва вступили, Душевные волнения твои. Поведай молодости о

Пятнадцати богатырям

Пройдя сквозь пламя испытания, Сквозь штормы ледяных морей, Они спешат под ликованье На всенародное свиданье, Завоевав себе названье Арктических богатырей. Пятнадцать их — недавно

Портрет

На кисть художника я променял бы лиру, Чтоб Вас запечатлеть хотя б единый раз И передать, как дар векам, потомству, миру — Цвет Вашего

Провинциальный городок

Как жаль мне тех, кто не жил никогда В глухих провинциальных городах, Кто не дышал нетронутой травою, Припав к земле кудрявой головою; Кто не

Я писем ждал

Я писем ждал, но странное молчанье Меня не удивило. Жизнь есть жизнь, Я принимаю новое страданье Без горьких жалоб и без укоризн. Пусть ласточка

Смотрю на дымку сизого заката

Смотрю на дымку сизого заката, На очертанья неподвижных гор, И все, что волновало грудь когда-то, Вдруг встало предо мной, туманя взор. Я знаю —

Безвестному герою

Склонись, склонись мятежной головою, Остановись на берегу реки, Здесь прах лежит безвестного героя, Что пал в бою от вражеской руки. Кругом поля и небо

Я пью тебя, пленительная жизнь

Я пью тебя, пленительная жизнь, Глазами, сердцем, вздохами и кожей. Казалось бы, что все — одно и то же, Как совершенно точный механизм. Но

Не степной набег Батыя

Не степной набег Батыя, Не анчара терпкий яд — Мне страшны слова простые: «Нет мне дела до тебя». Не убийца, злу послушный, Не кровавых

Все забыть — и прошлые года

Все забыть — и прошлые года, И тот мир, который был безбрежным, Я тебя не видел никогда Вот таким особенным и нежным. Что душе

Одуванчик

Только дунь, и его не стало. Но зачем на него мне дуть? Это может смертельно ранить Самого меня прямо в грудь. Потому, как резвящийся

Баладжары

Я смотрю на клубы пара, Детство в памяти храня, Баладжары, Баладжары Уплывают от меня. Как давно я с вами не был, Только мимо проезжал.