Чего Улисс не претерпел! В скитанье десять лет провел; Гоним Нептуном от Исмара, Едва ль не вплоть до Гибралтара Вперед и взад бедняжка плыл,
Стихотворения поэта Капнист Василий Васильевич
Приемлю лиру, мной забвенну, Отру лежащу пыль на ней; Простерши руку, отягченну Железных бременем цепей, Для песней жалобных настрою, И, соглася с моей тоскою,
Псалом 41 С каким в полдневный зной стремленьем Летит елень на брег ручья, С таким, о Боже! нетерпеньем Парит к тебе душа моя. Душа
С Миленой поздною порою, Под тенью скромного леска, Мы видели, как меж собою Два разыгрались голубка. Любовь моя воспламенилась, Душа на языке была, Но,
Коль хочешь ты насмешкой Разумный круг развеселить, Не избирай другого пешкой, Но над собой изволь шутить: Зоилом ввек не будешь слыть И в ухо
«Эдипа» видел я,- и чувство состраданья Поднесь в растроганной душе моей хранит Гонимого слепца прискорбный, томный вид. Еще мне слышатся несчастного стенанья, И жалобы
В тучу солнце закатилось, Черну, как сгущенный дым, Небо светлое покрылось Мрачным саваном нощным. Быть грозе: уж буря воет; Всколебавшись, лес шумит, Вихрь порывный
Когда б хоть раз ты казнь, Барина, За ложны клятвы понесла: Хоть тень на зуб, на лоб морщина, На ноготь крапинка б взошла; Поверил
Поспеши, весна прекрасна! Бархатом покрой луга; Пусть кристальна струйка ясна Вновь омоет берега. Липы, тополи ветвисты Пусть на дерне тень прострут, И фиалочки душисты
О мир, разврата полный мир! Лукавство — бог твой, лесть — кумир. Возможно ли в тебе нам ныне Стыдливу истину сыскать, Когда обман в
Non ebut neque aureum Mea renidet in domo lacunar.1 В миру с соседами, с родными, В согласьи с совестью моей, В любви с любезною
Мечта, последний луч отрад! И ты мне изменяешь! И ты уж твой прелестный взгляд От скорби отвращаешь! Люблю; и, искренно любя, Взаимностью ласкался, И
Томны отголоски! песнь мою печальну Холмам отнесите; Вниз потока быстра, сквозь дубраву дальну, В рощах повторите. Ах! почто любезна друга, рок постылой! Ты меня
В младенческих летах коварные измены, Вторый Алкид, как змей, трикрат он задушил. Чтоб мрак невежества, вокруг его сгущенный, Рассеять — рубищем порфиры блеск прикрыл;
Здесь берест древний, величавый, Тягча береговый утес, Стоял, как патриарх древес: Краса он был и честь дубравы, Над коею чело вознес. Перуном, бурей пощаженный,
Святый восторг благотворенья! Что в мире сладостней тебя? Благого образ провиденья: В других зреть счастливым себя, Добру все посвятить мгновенья, Несчастных как родных любя.
Зачем, не только в то лишь время, Когда его тягчило бремя Фемидиных несносных уз, Отрекся он от милых муз И с ними разорвал любезный,
Под счастливой звездой рожденный, Нарышкин школьных бредней враг; Трекрестный капитан несменный, И камер-юнкер, и козак. В свойстве хоть дальнем с кровью царской, Причетник обер-секретарской!
Псалом 138 Творец миров и человека! Ты испытал меня, узнал; И сокровенны издалека Мои ты мысли угадал. Все подвиги мои Ты знаешь, Пути мои
Твой образ в сердце врезан ясно, На что ж мне тень его даришь? На то ль, что жар любови страстной Ты дружбой заменить велишь?