Питер — дивная столица, Я осмелюсь доложить: Распотешить мастерица И карман растормошить. Здесь что шаг, то удивленье! Всюду мрамор да гранит, И уж точно
Стихотворения поэта Кони Федор Алексеевич
Мог тогда б понтировать Я в азарте смелом. А теперь изволь метать Без наличных — с мелом. Уж угодно небесам, Хоть грызи тут ногти,
Много дал бы я тому, Кто откроет тайну — Отчего и почему Сердце любит так случайно? Чуть взглянул — и сам не свой; А
Не жди, чтобы цвела страна, Где царство власти, не рассудка И где зависит все от сна И от сварения желудка! Где есть закон, чтоб
Поглядишь, на белом свете Уж куда народ смешной! Тот уважен, кто в карете Разъезжает четверней. Что же делать, мода эта В знатном мире принята,
Свяжись-ка с судьями поди — В тюрьму запрячут и сиди… А поддержать захочешь мненья, Давай прошенье да именье. Мне помнится, сказал Руссо: Судья похож
Премудреная задача Журналиста ремесло: Мне нужна на лето дача, Надо, чтоб в любви везло, Чтобы корм был для кармана, Пища для души была И
Замки маврские все пали, Сарацины все в цепях; Лишь один твердее стали, Хоть чума в его стенах. Непреклонна Альпухара, Альманзор ей верный щит, Но
Родился я — как подобает. Родитель мой был столбовой. Где он служил — господь то знает, Но человек был с головой. Хотя не дрался
Рано, цветик, рано ты В поле распустился! Рано с вами я, мечты, В жизни подружился! Рано, цветик, ты увял, Не дождавшись лета! Рано скорби
Вы оглянитеся кругом — И вам нетрудно догадаться, Что в свете — даже и с умом — Без денег некуда деваться И что весь
Как вор отъявленный — он дерзок, Как вор в суде — подленек он, Как вор на исповеди — мерзок, Как вор в полиции —
В старину у наших дам Были опахалы, Им, бывало, по краям Пишут мадригалы. Поцелуй или привет Был за то наградой, — Счастлив сметливый поэт,
По числу наличных денег Судит нас крещеный мир: Тот бесчестен, кто бедненек, Кто же с деньгами — кумир. И к какой нас благодати Честь
Кинжалы и яды — Вот наши отрады! Все виды смертей, Удары мечей, И казнь палачей, И когти чертей Жалеть не должны мы! Пусть будут
Вот угас огонь денницы, Ветер воет меж ветвей, В небе проблески зарницы: Друг, впусти меня скорей! Над скалами тени бродят, Дух стесняется в груди;
Ползать и кланяться, Важничать, чваниться Нам нипочем! Штучками оными Смотришь — персонами Мы прослывем. Как бы то ни было, Только бы прибыло Звонкой в
В связях с аптекой лекаря; С тузами тот, кто ищет знати; С чужими женами — мужья; С секретарем — судья в палате. Есть старичок
У вас всегда уважен вдвое, Кто протереться в знать умел Или наследство родовое Еще проухать не успел. Иной повеса бьет баклуши, Душа и ум
Любской Хоть свет велик, а люди бьются! Дорога им не широка; То до земли они согнутся, То занесутся в облака! Тот по прихожим только
Губернатор Ты на все мои вопросы Беспристрастно отвечай. Есть доклады, есть доносы, Ты их дома прочитай. Отношенья и прошенья Рассмотреть тебя прошу. Ты напишешь
Арбузов Тут секретарь одним присестом Решает дело в целый том; Там, пользуясь хорошим местом, Дом пышный строит эконом. Здесь греет печь без дров от
Пусть Виргилий прославляет Августов, а я хочу хвалить Фрола Силина, простого поселянина. Карамзин Хвала тебе, торговец благородный, С душою нежной, мягкою как шелк, Хвала
Был городок и в нем царек, В истории безвестный, Вставал с зарей, хоть поздно лег, А спал всегда чудесно, Хоть не на лаврах —
Если вдовушка уж в летах Да набит ее ларец, И за нею в эполетах Вьется ловкий молодец, И воркует вкруг старушки: «Я без вас
Вы мне говорили Часто в прошлом лете, Что меня любили Больше всех на свете. Я вам сдуру верил, Увлекаясь чувством; Взор ваш лицемерил С
Начальник отделения — Отдельная статья! Его все чтут за гения, И гений этот — я! Не нужно уж Лизеточке Дела мне подшивать; Не будешь
Боклер Я из бар попал в лакеи, Хоть на свете без труда Большей частью из ливреи Попадают в господа. Я от этого доходы И
Вы видали ль: шасто бродит В свете бедненький голяк: Места ищет, не находит, Прятал дырка на свой фрак. Вот нашел он, — чуть пригрелся
Наука света нелегка! И хоть оно довольно чудно, А умного от дурака Узнать бывает очень трудно. Но уж давно устроен так Свет безалаберный и
В. П. Боткину Voila bien la Venise du poete Sophie Gay «Гондольер молодой! Взор мой полон огня, Я стройна, молода. Не свезешь ли меня?
Был Рим! — Пред ним дрожали троны! Но что же нам оставил он? Наместо лавров — макароны, И комедьянтов легион! Затем и Спарта оплошала,
Ох уж эти мне гусары! Для девиц как саранча! Заведут там тары-бары, Рубят нежности сплеча; Закипит, как самоварик, Только денег дай в запас! А
Под благовидною причиной И злое с добрым в ряд идет: Все носят честности личину, Лишь в честных людях недочет; И все мы грешны понемногу,
В театрах наших очень сходно Увидишь множество затей: Актрис, танцовщиц превосходных, Певцов, фарсеров и чертей. Но жаль, комедии и драмы Идут с убытком пополам:
За счастьем гонятся на свете Все люди, малый и большой! Один пешком, другой в карете, Тот посуху, а тот водой; Но к цели не
Не жемчуг дорогой на цветочке блестит, А росинка. Не веселье в глазах у девицы горит, А слезинка. Пересажен цветок из поляны родной В злую
Могуч, величествен и грозен, В клуб английский граф Воронцов вступил. Хоть он Шамиля не сразил, Зато теперь сражен им Позен.
Да, в жмурки все играем мы на свете, И слепоты нельзя нам миновать; У всех людей есть призрак на примете, Его хотим мы ощупью