У костра под ворчание пса Пастуха одолела дремота: Он услышал в горах голоса И прерывистый стук пулемета. «Это сучья трещат!» Поутру Огляделся: овец не
Стихотворения поэта Кузнецов Юрий Поликарпович
Последний век идет из века в век. Все прах и гул, как и во время оно. — Не может быть! — воскликнул человек, Найдя
Когда до Бога не дойдет мой голос И рухнет вниз с уступа на уступ, Тогда пускай в зерно вернется колос И в желудь снова
По горам-небесам налетался, Намигался стооким крылом. Скорпионов и змей наглотался И запел на столбу межевом. И молва по земле полетела, И такие турусы пошли,
Ни делом, ни словом, ни мыслью Тебе не подняться вовек Над этой землею и высью… Ты ниже земли, человек! Прощай! Стороной оборотной Заветная светит
В этот век, когда наш быт расстроен, Ты схватился с многоликим злом, Ты владел нерукопашным боем, Ты сражался духом и стихом. В этот день,
Что тебе до семейных измен? Что тебе до разорванных звеньев? Что тебе до обрушенных стен? Что тебе до летящих каменьев? Горный воздух так чист
Битва звезд, поединок теней В голубых океанских глубинах. Наливаются кровью моей Вечный снег и следы на вершинах. Но предчувствием древней беды Я ни с
Качнулся влево русский маятник, И нас налево занесло. Налево черт, как понимаете, Увеличительное зло. Во всю ивановскую маятник Ударил черта между глаз. Идут часы,
Я погиб, хотя еще не умер, Мне приснились сны моих врагов. Я увидел их и обезумел В ночь перед скончанием веков. Верно, мне позволил
Буйную голову клонит ко сну. Что там шумит, нагоняя волну? Во поле выйду — глубокий покой, Густо колосья стоят под горой. Мир не шелОхнется.
Я видел рожденье циклона На узкой антильской гряде. Темнело небесное лоно, Морщины ползли по воде. На ощупь свежела чужбина. Я видел: за несколько дней
Это было на прошлой войне, Или богу приснилось во сне, Это он среди свиста и воя На высокой скрижали прочел: Не разведчик, а врач
Октябрь уж наступил… А. Пушкин С любовью к Октябрю Россия увядает, Она жива сегодня, завтра нет. Зажги свечу и плачь!.. Уж роща отряхает Кровавые
Полюбите живого Христа, Что ходил по росе И сидел у ночного костра, Освещенный, как все. Где та древняя свежесть зари, Аромат и тепло? Царство
Итак, я еду в сторону Кавказа, На прочее давно махнул рукой. Сулит душе утраченный покой Свободное течение рассказа. Я еду мимо пашен, мимо рек.
Лежачий камень. Он во сне летает. Когда-то во Вселенной он летал. Лежит в земле и мохом зарастает… Упавший с неба навсегда упал. Старуха-смерть снимала
Я надевал счастливую сорочку, Скитаясь между солнцем и луной, И все глядел в невидимую точку — Она всегда была передо мной. Не засекли ее
Не шелест ночного оврага, Не пение игл на сосне, Во тьме зашуршала бумага – И тьма шевельнулась во мне. Ударил из тьмы поколений Громовый
Что ни город, то сброд и содом, А деревня – глухая проруха. Вольный каменщик, где же твой дом? Оглянись на развалины духа! – Так
Он истину мира сего Принес на ладони тебе: «Не мысли другому того, Чего не желаешь себе». Он светло-рус, и мягко бьет о плечи Его
Отпущу свою душу на волю И пойду по широкому полю. Древний посох стоит над землей, Окольцованный мертвой змеей. Раз в сто лет его буря
Зачем цветы под этим небом, Когда они не пахнут хлебом? После дождя полны водой, Лиловой, желтой, голубой, Или туманною прохладой, Стоят, как дымка за
В дырявой рубашке родился он И гаркнул на мать свою: – Почто прервала мой могучий сон, Ведь я побеждал в бою?! – За что
Все сошлось в этой жизни и стихло. Я по комнате кончил ходить. Упираясь в морозные стекла, Стал крикливую кровь холодить. Я вчера в этом
Мир гол и пуст, и я не тот, что прежде. Вот жизнь прошла, а где ее следы? Цвели когда-то и мои надежды, Но я
Он жил и ничего не мог забыть, Он камень проницал духовным зреньем. Ему случалось человеком быть, И божеством, и зверем, и растеньем. Свои рожденья
Во вселенной убого и сыро, На отшибе лубочный пустырь. Через темную трещину мира Святорусский летит богатырь. Облака, что бродячие горы, Клочья пены со свистом
Старинная осень, твой стих изжит, Твоя сторона пуста. Ночами под деревом воздух визжит От падающего листа. И ветер, донесший раскат зимы, Все стекла задул
Эту сказку счастливую слышал Я уже на теперешний лад, Как Иванушка во поле вышел И стрелу запустил наугад. Он пошел в направленьи полета По
Что за племя на свет народилось? Не прогнать и собакой цепной. Обделила их Божия милость, Так желают урвать от земной. Раз поэт, открывай свою
Как только созреет широкая нива И красное солнце смолкает лениво За темным холмом, Седая старуха, великая матерь, Одна среди мира в натопленной хате Сидит
Всяк пузырь на волю выпускает Джинна, заключенного внутри. Но младенец этого не знает, Млечные пуская пузыри. Хочется тебе пузырь потрогать — Дьявол строит рожи
Души рассеянная даль, Судьбы раздерганные звенья. Разбилась русская печаль О старый камень преткновенья. Желает вольный человек Сосредоточиться для Бога. Но суждена ему навек О
Кого ты ждешь?.. За окнами темно, Любить случайно женщине дано. Ты первому, кто в дом войдет к тебе, Принадлежать решила, как судьбе. Который день
Все опасней в Москве, все несчастней в глуши, Всюду рыщет нечистая сила. В морду первому встречному дал от души, И заныла рука, и заныла.
Ходило солнце высоко, Все отражалось в нем. Мне было тяжко и легко Светить его огнем… Вещало сердце: мне дано Идти во глубь глубин, Где
На темном склоне медлю, засыпая, Открыт всему, не помня ничего. Я как бы сплю — и лошадь голубая Встает у изголовья моего. Покорно клонит
— Как он смеет! Да кто он такой? Почему не считается с нами? — Это зависть скрежещет зубами, Это злоба и морок людской. Пусть
Из земли в час вечерний, тревожный Вырос рыбий горбатый плавник. Только нету здесь моря! Как можно! Вот опять в двух шагах он возник. Вот
О, миг! Это камень проснулся И мира пустого коснулся, И каменным стал этот мир. Все сущее камень сломил. Дороги назад оглянулись, Все стороны света
Мы на заре самих себя заспали, И жизнь шумит, как сорная трава. На крошку хлеба голубя поймали Мальцы замоскворецкого двора. Не грязный голубь с
То не лето красное горит, Не осенний пламень полыхает, — То любовь со мною говорит, И душа любви благоухает. Пролетают где-то стороной Городские грохоты
Клубится пыль через долину. Скачи, скачи, мой верный конь. Я разгоню тоску-кручину, Летя из полымя в огонь. Гроза гремела спозаранку. А пули били наповал.
С голубых небес в пору грозную Книга выпала голубиная. Кто писал ее – то неведомо, Кто читал ее – то загадано. Я раскрыл ее
Надоело качаться листку Над бегущей водою. Полетел и развеял тоску… Что же будет со мною? То еще золотой промелькнет, То еще — золотая. И
Грянул гром, и Блез Паскаль возник: Загорелся мыслящий тростник. Так была воздушна и легка Теснота пустого тростника, Что огонь насквозь его проник, Застрелял, задергался
Мы пришли в этот храм не венчаться, Мы пришли этот храм не взрывать, Мы пришли в этот храм попрощаться, Мы пришли в этот храм
В землю белый и красный легли, Посылая друг другу проклятья, Два ствола поднялись из земли От единого корня, как братья. В пыль гражданская распря