Людская речь пустой и лицемерный звук, И душу высказать не может ложь искусства: Безмолвный взор, пожатье рук — Вот переводчики избытка дум и чувства.
Стихотворения поэта Кюхельбекер Вильгельм Карлович
Слышу стон твой, ветер бурный! Твой унылый, дикий вой: Тьмой ненастной свод лазурный, Черным саваном покрой! Пусть леса, холмы и долы Огласит твой шумный
Пусть другие громогласно Славят радости вина: Не вину хвала нужна! Бахус, не хочу напрасно Над твоей потеть хвалой: О, ты славен сам собой! И
Клянемся честью и Черновым: Вражда и брань временщикам, Царя трепещущим рабам, Тиранам, нас угнесть готовым! Нет! не отечества сыны — Питомцы пришлецов презренных! Мы
Все, все валятся сверстники мои, Как с дерева валится лист осенний, Уносятся, как по реке струи, Текут в бездонный водоем творений, Отколе не бегут
Так, знаю: в радужные дни Утех и радостей, в круженьи света Не вспомнишь ты изгнанника поэта; Хоть в непогоду друга помяни! Молюсь, чтобы страданья
Есть что-то знакомое, близкое мне В пучине воздушной, в небесном огне; Звезды полуночной таинственный свет От духа родного несет мне привет. Огромную слышу ли
Дикий Нептун роптал, кипел и в волнах рассыпался, А с золотой высоты, поздней зарей освещен, Радостный Зевс улыбался ему, улыбался вселенной: Так, безмятежный, глядит
Без лишних денег, без забот, Окрылены мечтою, Мы, юноши, идем вперед, Мы радостны душою. Нас в тихий сумрак манит лес, В объятия прохлады! Для
Счастливицы вольные птицы: Не знают они ни темницы, Ни ссылки, ни злой слепоты. Зачем же родился не птицею ты? Да! ласточкой, легкой касаткой! Глядел
Здесь, между падших столпов, поросших плющом и крапивой, Здесь, где ветер свистит между разрушенных стен, Я, одинок на холме, под тению тлеющей башни, С
Короче день,- и реже с океана Снимается седая ткань тумана; Желтеет мой любимец, гордый клен, Который прихотливою судьбою Был с рощей разлучен родною И
О! сколь презрителен певец, Ласкатель гнусный самовластья! Ермолов, нет другого счастья Для гордых, пламенных сердец, Как жить в столетьях отдаленных И славой ослепить потомков
Еще одну я к тем рекам причислил, Которых берег я, скиталец, посетил,- И там с утратою своих сердечных сил Терзался и молчал, но чувствовал,
Из Царского Села Нагнулись надо мной родимых вязов своды, Прохлада тихая развесистых берез! Здесь нам знакомый луг; вот роща, вот утес, На верх которого
Петру Александровичу Муханову В ужасных тех стенах, где Иоанн, В младенчестве лишенный багряницы1, Во мраке заточенья был заклан Булатом ослепленного убийцы,- Во тьме на
Ночь,- приди, меня покрой Тишиною и забвеньем, Обольсти меня виденьем, Отдых дай мне, дай покой! Пусть ко мне слетит во сне Утешитель мой ничтожный,
Вот, слава богу, я опять спокоен: Покинула меня тяжелая хандра; Я снова стал доступен для добра, И верить и любить я снова стал достоин.
Был и я в стране чудесной, Там, куда мечты летят, Где средь синевы небесной Ненасытный бродит взгляд, Где лишь мул наверх утеса Путь находит
Горько надоел я всем, Самому себе и прочим: Перестать бы жить совсем! Мы о чем же здесь хлопочем? Ждешь чего-то впереди… Впереди ж все
Блажен, кто пал, как юноша Ахилл, Прекрасный, мощный, смелый, величавый, В средине поприща побед и славы, Исполненный несокрушимых сил! Блажен! лицо его всегда младое,
Приди, мой добрый, милый Гений, Приди беседовать со мной! Мой верный друг в пути мучений, Единственный хранитель мой! С тобой уйду от всех волнений,
Мне ведомо море, седой океан: Над ним беспредельный простерся туман. Над ним лучезарный не катится щит; Но звездочка бледная тихо горит. Пускай океана неведом
Ужель и неба лучшие дары В подлунном мире только сновиденье? Ужель по тверди только до поры Свершают звезды дивное теченье? Должно ли ведать гнев
О сонм глупцов бездушных и счастливых! Вам нестерпим кровавый блеск венца, Который на чело певца Кладет рука камен, столь поздно справедливых! Так радуйся ж,
…кто наш герой? Софа, в углу комод, а над софой Не ты ль гордишься рамкой золотою, Не ты ль летишь на ухарском коне, В
Благодатное забвенье Отлетело с томных вежд; И в груди моей мученье Всех разрушенных надежд. Что несешь мне, день грядущий? Отцвели мои цветы; Слышу голос,
Подражание Гете До зари сидел я на утесе, На туман глядел я, недвижимый; Простирался, будто холст бесцветный, Покрывал седой туман окрестность. Вдруг подходит незнакомый
Да! Ровно через год мы свиделись с тобою, Но, друг и брат, тогда под твой приветный кров Вступил я полн надежд, и весел и
Горька судьба поэтов всех племен; Тяжеле всех судьба казнит Россию; Для славы и Рылеев был рожден; Но юноша в свободу был влюблен… Стянула петля
На булат опершись бранный, Рыцарь в горести стоял, И, смотря на путь пространный, Со слезами он сказал: «В цвете юности прелестной Отчий кров оставил
Суров и горек черствый хлеб изгнанья; Наводит скорбь чужой страны река, Душа рыдает от ее журчанья, И брег уныл, и влага не сладка. В
«Опомнись! долго ли? приди в себя и встань За искру малую чуть тлеющейся веры, Я милосерд к тебе был без цены и меры, К
Скажи: совсем ли ты мне изменил, Доселе неизменный мой хранитель? Для узника в волшебную обитель Темницу превращал ты, Исфраил. Я был один, покинут всеми
Проклят, кто оскорбит поэта Богам любезную главу; На грозный суд его зову: Он будет посмеяньем света! На крыльях гневного стиха Помчится стыд его в
Минули же и годы заточенья; А думал я: конца не будет им! Податели молитв и вдохновенья, Они парили над челом моим, И были их
Скажи, кудрявый сын лесов священных, Исполненный могучей красоты, Средь камней, соков жизненных лишенных, Какой судьбою вырос ты? Ты развился перед моей тюрьмою… Сколь многое
Юноша с свежей душой выступает на поприще жизни, Полный пылающих дум, дерзостный в гордых мечтах; С миром бороться готов и сразить и судьбу и
Когда еще ты на земле Дышал, о друг мой незабвенный! А я, с тобою разлученный, Уже страдал в тюремной мгле,- Почто, виденьем принесенный, В
Мне нужно забвенье, нужна тишина: Я в волны нырну непробудного сна, Вы, порванной арфы мятежные звуки, Умолкните, думы, и чувства, и муки. Да! чаша
Работы сельские приходят уж к концу, Везде роскошные златые скирды хлеба; Уж стал туманен свод померкнувшего неба И пал туман и на чело певцу…
Во сыром бору Ветер завывает; На борзом коне Молодец несется. Позади сидит Красная девица; Вороной скакун Мчит их в лес дремучий. «Гой еси ты,
Тебя ли вижу из окна Моей безрадостной темницы, Златая, ясная луна, Созданье божней десницы? Прими же скорбный мой привет, Ночное мирное светило! Отраден мне
Мир над спящею пучиной, Мир над долом и горой; Реин гладкою равниной Разостлался предо мной. Легкий челн меня лелеет, Твердь небесная ясна, С тихих
Когда, воспрянув ото сна, Воздвиглась, обновясь, Эллада И вспыхла чудная война, Рабов последняя ограда; Когда их цепи пали в прах И обуял крылатый страх
Еще прибавился мне год К годам унылого страданья; Гляжу на их тяжелый ход Не ропща, но без упованья — Что будет, знаю наперед: Нет
До смерти мне грозила смерти тьма, И думал я: подобно Оссиану, Блуждать во мгле у края гроба стану; Ему подобно, с дикого холма Я
1 Государь ты, светлый месяц, Что сверкаешь в облаках? Не блистай, отец, над нами, Не открой пришельцу нас! Волк за хатой завывает, Но я
Какой волшебною одеждой Блистал пред нами мир земной! С каким огнем, с какой надеждой, С какою детской слепотой Мы с жизнию вступали в бой.
Что нужды на себя приманивать вниманье Завистливой толпы и гордых знатоков? О Муза, при труде, при сладостном мечтанье Ты много на мой путь рассыпала