Не знаю почему — недвижная природа Мне кажется подчас так явственно живой, Как будто дышит все — от облачного свода До травки полевой. В
Стихотворения поэта Льдов Константин
В осенний вечер дышит лес Невыразимою печалью… Задернут траурной вуалью Простор заплаканных небес. Заката дальнего багрянец Зловещим зыблется пятном, Как лихорадочный румянец На лике
Средневековая легенда Луна, как факел, осветила Безмолвный сад; В лазури звездные кадила Чуть-чуть дрожат… В ограде звякнула калитка, Шуршит сирень, И молодая кармелитка Скользит,
Слепцы глядят на божий свет Сквозь мрак своих очей, В их величавом мире нет Ни красок, ни лучей. Как ночь, таинственны их дни И
Я верю в тайны сновидений, В мои пророческие сны… Лучи высоких вдохновений Так ясно в них отражены! Когда сомненье не связует Полета творческой мечты,
Тонет даль в тумане бледном, Хмур безлунный свод небес… Едет всадник в шлеме медном И с копьем наперевес. Конь в пыли, склонен к подпруге
Как пламя дальнего кадила, Закат горел и догорал… Ты равнодушно уходила, Я изнывал, я умирал… И догорел костер небесный, И отзвучали струны дня, И
Потускнели огни Золотистого дня. Мы одни. Отдохни На плече у меня! Разметал свой костер Умирающий день И простер На шатер Утомленную тень. В ней
Позабыла душа о минувшем своем, Где жила, кем была и молилась о чем, Позабыла душа неземную страну, Где встречала она золотую весну. Там безгрешной
И вот последний день затмился сиротливо. Последний вспыхнул луч и в сумраке исчез… И стали небеса как выжженная нива, И нивы мертвые — как
Жаждой славы окрыленный, Простодушный и влюбленный, Он глядит на божий мир, Как на рыцарский турнир. Чуждый страха и упрека, Против злобы и порока Обращает
Опять волнует вдохновенье Мой хмурый, мой пытливый ум, И, точно бури приближенье, Мне все внятнее странный шум Прибоя образов и дум. Еще тиха пучина
Когда, приникнув к изголовью, Твой взор печальный я ловлю, Ты говоришь, что я люблю Какой-то странною любовью. Ты говоришь, что я не весь В
И мне безумие дано За этим явственным пределом, И я взрастил его зерно В моем уме осиротелом! На небо ль хмурое смотрю — Я