Мы строго блюдем сокровенные заповеди – Любовный завет: Когда розовеет и гаснет на западе Рубиновый свет, Мы белыми парами всходим по очереди На Башни
Стихотворения поэта Лившиц Бенедикт Константинович
О тропике трепетный клоун, Из крапин запретных рябо На всем балахоне, во что он Играл головой би-ба-бо? На счастие в лилии перед Америкою тишины
Воспоминанья стольких маев (Мы жили маями!) Кольцо твоих последних уст (Не будет этих легких уст!) Они уйдут с лица, растаяв (Они уже почти растаяли!).
Что это: заумная Флорида? Сон, приснившийся Анри Руссо?- Край, куда ведет нас, вместо гида, Девочка, катящая серсо… Слишком зыбок профиль пальмы тонкий. Розоватый воздух
Кафе. За полночь. Мы у столика – Еще чужие, но уже Познавшие, что есть символика Шагов по огненной меже. Цветы неведомые, ранние В тревожном
Каждый полдень, когда в зачарованной тверди Мой мучитель смеется, прекрасный и злой, И почти незаметно качаются жерди Чутких сосен, истекших пахучей смолой, В этот
Где-то радостно захлопали Крылья сильных журавлей, Затянулись дымкой тополи В глубине сырых аллей. Полны водами поемными Черноземные поля – Сиротливыми и темными Разбудила нас
Нет, не в одних провалах ясной веры Люблю земли зеленое руно, Но к зрелищу бесстрастной планисферы Ее судеб я охладел давно. Сегменты. Хорды. Угол.
Белый лекарь, недозрелый трупик Большеглазого Пьеро, Вырастивший вымышленный тропик В мартовское серебро. Нет, не. пыль дождливого клавира, Ты стесняешь белизной Все широкие слова на
Едва навеянный Евтерпе, Изваивая облака, Из вай, вечерний златочерпий, Ты тронешь стебли тростника О золотом закате пены, Приречном посреди стрекоз, На бледный луг, тобой
Ты вырастаешь из кратера, Как стебель, призванный луной: Какая медленная вера И в ночь и в то, что ты со мной! Пои, пои жестокой
И снова – четырехконечный – Невеста неневестных звезд, О Русь, приемлешь ты заплечный Степных широт суровый крест. И снова в поле, польском поле, Возведена
Не прозорливец окаймил Канавами и пыльной грустью Твое, река народных сил, Уже торжественное устье. Воздеты кони но дыбы, И знают стройные дружины, Что равен
Сонет-акростих Ваш трубадур-крикун, ваш верный шут-повеса. (Ах, пестрота измен – что пестрота колен!) Ваш тигр, сломавши клеть, бежал в глубины леса, Единственный ваш раб
О, как немного надо влаги, Одной лишь речи дождевой, Чтоб мечущийся в саркофаге Опять услышать голос твой! Мы легковерно ищем мира, Низвергнув царствие твое,