Я капризною росла, ой, как хорохорилась. А вышла замуж за Петра, сразу успокоилась. Стала тихой, как трава: не волнуйся, суженный. Тебе я тройню родила,
Стихотворения поэта Лозневой Александр Никитич
День военный еще не погас, а в тылу, на Урале — ночь. У тебя на руках в этот час дремлет девочка, наша дочь. И,
Над холодным мрамором плит негасимый огонь горит. Спят бойцы, партизаны спят, только старые липы шумят. Я стою в тишине у огня, и война будто
Солдаты, окопные други мои, далеко за нами родная земля, за нами славянские реки легли, омытые потом и кровью поля. Нас матери помнят, уставшие ждать.
В саду оркестр, кружатся пары, аллеи в зелени, в цвету. И я иду по стежке старой, тропинкой юности бреду. Как много жизни отлетело, сгорело
Поет за морем побывавший соловей. Поет скворец и воробей поет. И всяк по-своему амурами живет. Кукушка вдруг присядет на суку, и тоже про любовь:
Убийца, стой! Не убежишь назад! Ты здесь казнил, тебе не знать возврата. Грозой возмездия орудия гремят… Ни слез, ни жалости не надо! Так повелось,
На месте стройки завода и города не было ни единого деревца. Первостроители воздвигли аллею из железных пальм, — и это стало их местом отдыха.
Еще, лучом не тронуты, лежат снега завалами. Еще метель над городом, морозы небывалые. А нам с тобою чудится — в садах цветут акации. Идем,
Смотрю на фотокарточку твою и думаю о горестях разлуки. Опять стою у жизни на краю и принимаю все земные муки. Блаженная мне снится сторона:
Если ты мне перестанешь сниться, значит, сердцу моему — не биться. Значит, где-то, в жалком захолустье, я истлею от тоски и грусти, от беды,
Цветастым ситцем, зеленью речною весна-невеста в лодочке плывет. И половодье смыто тишиною, и журавлиный кончен перелет. Припев: С рассветом горы стали синими, в оранжевых
Холодное бурное море опять нас бросает и кружит. И снова мы с бурями спорим, и снова — с отвагою дружим. Припев: Матросы, матросы, морские
Мухи белые кружатся, тучей на землю ложатся. Птица малая, синица, мне с утра в окна стучится. «Может, есть у вас пшено иль подсолнуха зерно?
Вот и старость подкралась, подползла, завязалась покрепче морского узла. Ни друзьям-докторам, никаким колдунам развязать не удастся такого узла.
Выйду к берегу крутому, где о дамбы бьет прибой. Не идет ли с песней к дому ненаглядный шкипер мой. Не идет — и только
В безводных землях пенятся каналы. Шумят турбины в горловинах рек. И тайна атома тебе доступной стала, Двадцатый век, великий век! Но все, что сделано,
Разорвана полночь зенитным огнем, на плоскости пламя бушует. Орел молодой с перебитым крылом, где взять тебе силу большую? Где взять тебе силу, уйти в
А я все думала о нем, загаданном, и так хотела, чтобы все сбылось. Но он ушел. И ничего не надо мне, лишь бы его
Мы на войне в окопах не бывали. Мы у горы Магнитной наступали. Кипела сталь, и ночи шли, и дни у жарких домен, где ревут