Хоть я в Кургане жил немножко, но помню все его добро… Там в поймах крупная картошка, куст вырвешь — полное ведро. Там в каждом
Стихотворения поэта Машковцев Владилен Иванович
О светло светлая и украсно украшена земля Руськая. XIII век Князи мудрые, вой сильные, девы дивные — косы русые. Разливает реки синие во все
Сокруша врага мечами у днепровского порога, князю воины кричали: — Перемога! Перемога! Разогнавши полицаев, встав под красным флагом строго, ковпаковцы восклицали: — Перемога! Перемога!
Когда, скажи, в степи уральской, под черепицей ладных крыш, запахла хлебом и закваской станица с именем — Париж? И все мы спрашивали в детстве,
Она идет к меже на сносях — и величава, и горда, хотя о том совсем не просят ни муж, ни жадность, ни нужда. Откуда
Мир строгостью старой напичкан, но птахи чирикают с крыш, но трепетно, каждой ресничкой, о юности ты говоришь. И кленов зеленое пламя вливается в сердце,
На мое здоровье не смотри, синеглазый я и русо-рыжий. Раз в меня стреляли, два и три, трижды я от пуль коварных выжил. Может, где-то
Под ударом рухнул сразу, кровь струится со щеки… Возле вяза у лабаза бьют мальчишку ямщики. Кто-то пнет ногой — обутой, кто-то палкой метит в
Ты ждала у речки чуда, веря в необычное. Пень молчал, скрестив, как Будда, ноги коричневые. Ты была такой серьезной в платьице батистовом. Тихо ветер
Конские табуны казаки не кормили, не пасли… Нет спасенья от погони, срежут без подков… Озверело наши кони рвутся на волков. Степь копытами листая, полетит
Звени же, огненная вьюга, предвестьем лемеха звени… Но сталь, что сварена для плуга, сгодиться может для брони. Будь вечен, гром уральской славы, она рождалась
Кареглаза, бровь летит в изломе, первая — и в пляске, и в труде. Озорная, в солнце и соломе, снова ты смеешься на скирде. С
Где же ты, зеленое Заречье? Снежный трепет стираных рубах… Мне живется лучше, но не легче в каменных, удобных городах. Вижу сосны, гуси между избами…
Ах, чубатые ребятки, что расскажешь второпях? Турки жарили мне пятки, на галерах был в цепях. Бит я плеткою крученой, токмо прошлого не жаль. Наливайко
Государя-императора оный казак называл ослом. (Из донесения урядника станицы Магнитной) Казацкий сказ не без прикрас, намеками не нов… Но грозный царь издал указ —
Владимиру Цыбину Нет шила, клык возьмет кабаний и скажет: боже, помоги! Казак пимы катает в бане, шьет под иконой сапоги. Не на житейскую потребу,
Жужжал радар. Радар — не божий дар, но дальновиден, цепок, чуток. А мы его в тот летний, сонный жар воздвигли за семнадцать суток. Дороги
Т. А. Смирновой Явленьем чуда и старанья, для пропитанья и в урок, лопатой струганой Маланья спокойно садит в печь пирог. Шибает пряно запах лука,
Был смех всегда сильнее зла, пророк-мудрец не лгал… Я расскажу вам про осла, который всех лягал. И знал народ окрестных сел, что на пути
Знайте, балагуры, правду старины. У моей бандуры только три струны. Прозвенит одна струна — запылает в поле копна. Прокличет вторая струна — и утонет