Наш зестафонский поезд ранний
стал у последнего столба, —
и это утро мне судьба
ссудила для воспоминаний.
Тбилиси!
Диво, но твоих
я не касался тротуаров
и не мечтал среди живых
дожить до этих мемуаров.
Здесь, над Курой немноговодной,
чеканил шаг по мостовой
один залетный на голодной
курсантской службе тыловой.
Я снова в струночку стелю
те двухэтажные постели
и на обед иду в строю
по улице Каргаретели.
И состою при лошадях,
и пахну сеном и навозом —
большая выводка на днях,
и я кручу хвосты стервозам.
А за конюшней — срамота! —
для неудачников больничка,
и все зовет меня с поста
одна безмужняя сестричка.
Прошусь на фронт,
и день-деньской —
уставы, пушки,
стрельбы, марши,
и даже нет мечты такой,
что я когда-то стану старше.
Ну полгодочка, ну годок —
до пули той, до той воронки!
И в наш военный городок
уже приходят похоронки…
О боже мой, о боже мой,
какая страшная прогулка!
Иду, а жизнь моя за мной,
как Медный всадник,
скачет гулко.
Тбилиси, солнечные выси,
ты был мне родиной второй!
Когда умру, уважь, Тбилиси, —
развей мой пепел над Курой.
(2 votes, average: 5,00 out of 5)