Мой город, мрачный, как власяница,
Лежал на скудном краю пустыни,
И ни одно дерево, ни одна птица
Не осеняли его твердыни.
И когда на закатах в горящую даль мы
Полуослепший вперяли взор —
За горизонтом качались пальмы
И серебряный блеск озер.
И тогда бунт пронесся в толпах.
Правитель пал. Озверев, мы
Ринулись, как стада, с топотом,
По камням пустынь, из тюрьмы.
Я был ребенком. Влачим матерью,
Видел: меркли миражи пальм
И ровною, как стена, скатертью
Раскаленная легла даль.
Мать, умирая, ломала руки.
Люд дичал от бед и обид.
Вождь уверял, что увидят внуки
Страну блаженных — и был убит.
И возмужал я. В ночном небе
Видит сердце, как звездочет,
Бунт <...> и <...> жребий,
Пути народов и времени счет.
И по ночам, когда, обессилев,
Уйдет люд изнывать в шатры,
Мне в небесах голубой светильник
Горит, ярчайший, сквозь все миры.
Он горит, чтоб на смертной тризне
Вознесли мы сердца горе’,
Мы, обманутые снами жизни,
Заблудившиеся в их игре.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)