Тощая зелень. Деревья ограблены ветром непрошеным. Золота реют клочки. О милом, далеком, забытом и брошенном Шепчут нешумные волны реки. Мутной водою налиты дорожные рытвины.
Стихотворения поэта Муни
Здравствуй, милый! Как здоровье? Как хозяйство? Так и сяк. Только первое условье: От дождя беречь костяк. Домовина подгнивает, Камень съехал. Как тут быть? Уж
Элегия На плоском берегу заброшенной реки Стоит приют мой одинокий. Холодных волн не знают рыбаки. И в сон бездействия глубокий Равно погружены и дух,
Я вышел ночью на крыльцо Послушать ветра посвист вольный. Осенний парк дохнул в лицо Волною свежей и раздольной. Кой-где на ветке поздний лист Сияньем
От тебя, мой брат суровый, Мне и некуда уйти. Я метнусь во мрак еловый — Ты, как бледный месяц, встанешь На моем пути. Ставни
Уж не Армидины ль сады Перенеслись в именье Бера? Иль это — сон, мечта, химера? Рассеется — и где следы? Там внемлешь сладостный глагол
Осенний ветер, ликуя, мчится, Взметает прах. Как сиротливо ночная птица Кричит в кустах! И лес осенний зловеще-пышен И странно пуст. Лишь всплеск в болоте
В улыбке Ваших губ скептической и нежной, В усталой ласке Ваших серых глаз Я прочитал пленительный рассказ Любви мучительной и скорби безнадежной. Вас страсть
В очках, согбенный и понурый, С высоким голосом скрипучим, Интеллигентностию мучим, Корпит всю ночь над корректурой. Он бескорыстный друг Чулкова, В «Тайге» когда-то бывший
Меланхоличность буксовых аллей, Дыханье ветерков неуловимых, Златая гладь прудов невозмутимых, Ленивое плесканье лебедей. Но сердцу томному всего милей Средь образов заветных и любимых Беседка
Опять дышу полей целительной отравой. Весенний небосклон и ясен и глубок; И осиян лучей воскресшей славой, Как пышный храм, как храм золотоглавый, Горит зарей
Я вечор низала четки, Ленты пестрые плела… Странно ясны, странно четки В тишине колокола. Перед образом лампадки Я с молитвою зажгла. Как таинственны и
На мшистых камнях колокольчики синие Синей, чем в росистых полях. Так вот где забыть о тоске и унынии, О злых и ликующих днях. Здесь
Мы ехали за город шумной толпой, Мы веселы были и пели. Звенел, разносился наш смех молодой, Сливаяся с шумом метели. Все, что попадалося нам
Не в треуголке на коне, В дыму и грохоте сражений, Воспоминаешься ты мне, Веков земли последний гений. Не средь пустынь, где вьется прах, Не
I. Мерцанье строгое полночных свеч. Колонн порфировых тяжелый ряд. И ты безжалостно заносишь меч. И ты бестрепетно подносишь яд. Струистым облаком плывет напев. Как
Посвящается Андрею Белому Октябрь опять к окну прильнул, И сердце прежней пытке радо. Мне старый парк в лицо дохнул Ночною резкою прохладой. Кой-где на
Вечер. Зеленая лампа. Со мною нет никого. На белых сосновых стенах Из жилок сочится смола. Тепло. Пар над стаканом. Прямая струя дыма От папиросы,
И вот достигнута победа, И птицею взмывая, ты Венчаешь подвиг Архимеда И Винчи вещие мечты. Но пусть с решимостью во взоре Летишь ты, новых
…бесчарная Цирцея.. Баратынский Пусть дни идут. Уж вестью дальней вея, Меня настигла хладная струя. И жизнь моя — бесчарная Цирцея Пред холодом иного бытия.