Порой душа бывает так тверда, Что поразить ее ничто не может. Пусть ветер смерти холоднее льда, Он лепестков души не потревожит. Улыбкой гордою опять
Стихотворения поэта Муса Джалиль
В мае опять состоится сбор, Съедутся все друзья. Звучно ударит в дно хрусталя Алой дугой струя. И перебьет застольный хор Смех, словно шум ручья.
Былые невзгоды, И беды, и горе Промчатся, как воды, Забудутся вскоре. Настала минута, Лучи засияли, И кажется, будто Не знал ты печали. Но ввек
Однажды на крыльце особняка Стоял мальчишка возле самой двери, А дотянуться пальцем до звонка Никак не мог — и явно был растерян. Я подошел
Андре Тиммермансу Здесь нет вина. Так пусть напитком Нам служит наших слез вино! Нальем! У нас его с избытком. Сердца насквозь прожжет оно. Быть
— Есть женщина в мире одна. Мне больше, чем все, она нравится, Весь мир бы пленила она, Да замужем эта красавица. — А в
Всю ночь не спал поэт, писал стихи. Слезу роняя за слезою. Ревела буря за окном, и дом Дрожал, охваченный грозою. С налету ветер двери
Нелепой смертью, видно, я умру: Меня задавят стужа, голод, вши. Как нищая старуха, я умру, Замерзнув на нетопленной печи. Мечтал я как мужчина умереть
Луч поляну осветил И ромашки разбудил: Улыбнулись, потянулись, Меж собой переглянулись. Ветерок их приласкал, Лепестки заколыхал, Их заря умыла чистой Свежею росой душистой. Так
Оторвался от стебля цветок И упал, и на крыльях метели Прилетели в назначенный срок,- На равнину снега прилетели. Белым саваном стали снега. И не
Ты зачем к реке меня отправила, Раз самой прийти желанья нет? Ты зачем «люблю» сказать заставила, Коль не говоришь «и я» в ответ? Ты
При дороге одиноко Дуб растет тысячелетний, На траве зеленой стоя, До земли склоняя ветви. Легкий ветер на рассвете Между листьев пробегает, Будто время молодое
Если вернешься на берег Демы, Где тополя шелестят на ветру, Тихо пройди луговиной знакомой,- Там я недавно бродил поутру. Ты в камышах у прибрежной
Не преклоню колен, палач, перед тобою, Хотя я узник твой, я раб в тюрьме твоей. Придет мой час — умру. Но знай: умру я
Неволя! Истомила ты меня, Не отличаю дня от ночи. Мою надежду, сердца страсть Темница тягостная точит. И сыр и мрачен этот каземат. Здесь нажил
Я вновь здоров. И мозг усталый мой Очистился от мглы гнетущей. Мой влажен лоб. Он будто бы росой Покрылся в час зари цветущей. Я
Так закалялась сталь. Н. Островский Я и усов еще не брил ни разу, Когда ушел из дома год назад, А на плечи легло пережитое,
Уж гаснет день, — я все еще стою С отяжелевшею душою И, молча думу думая, смотрю На лес, что высится стеною. Там, может, партизаны
Любовь так долго юношу томила, Что как-то раз, дыханье затая, «Люблю» шепнул он робко. Но от милой Капризницы не услыхал: «И я!» Была ли
И это страна великого Маркса?! Это бурного Шиллера дом?! Это сюда меня под конвоем Пригнал фашист и назвал рабом?! И стенам не вздрогнуть от