Не мнишь ли ты, что эгоизм и страх
Пустынников в трущобу уводили?
Кто б ни был прав, но в ангельских мирах
Дивятся лучшие их неприметной силе.
Нет, не забыл я страшные века,
Гнетущий пласт нужды, законов, быта,
Куда людская жгучая тоска
Была судьбой, как семя в прах, зарыта.
Когда от битв дымился каждый дол,
Когда бедой грозились злые дали,
Одни лишь схимники свой наивысший долг
Своею жизнью молча утверждали.
Хмель естества дотла испепелив,
Приняв в народе имя страстотерпцев,
Страданье твари — птиц, людей и нив
Они впитали целокупным сердцем.
Ушкуйник, смерд, боярин и купец
Их, как владык таинственных, просили
Внести за них сокровище в ларец —
В незримый Кремль, в небесный Град России.
За грех царей, за буйства пьяных сел,
За кривду войн, за распри, за разруху,
Они за нас — за всех, за вся, за все —
Несли страду и горький подвиг духа. —
В наш поздний век — кто смеет на Руси
Измерить мощь молитвы их смиренной,
Кто изъяснит, чья помощь в небеси
Ее хранит над самою геенной?
Нет боле чуда? — Ложь! — Есть чудеса,
Я каждый миг их отголоскам внемлю,
Есть внутренний затвор, скиты, леса,
Есть тайные предстатели за землю.
Пусть многогранней стала вера их
И больше струй вмещает гибкий догмат,
Но древний дух все так же тверд и тих,
Необорим и грузом бед не согнут.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)