О, не все ль равно, что дума строгая
В тишине, подобно скрипачу,
Тайным зовом струны духа трогала
В эти дни, отверзтые лучу;
Заглушала еле внятной жалобой
Южных волн звенящую парчу…
Этой песнью, что как стон звучала бы,
Золотых стихов не омрачу.
Но грустней, грустней за листопадами
Солнце меркло в поздней синеве…
Гном-ноябрь меж грузными громадами
Оборотнем шмыгал по Москве.
Оседала изморозь бездомная
В побуревших скверах на траве,
И в крови заныла горечь темная,
Как вино в похмельной голове.
В страшный год, когда сбирает родина
Плод кровавый с поля битв, когда
Шагом бранным входят дети Одина
В наши села, в наши города —
Чище память, сердце молчаливее,
Старых распрь не отыскать следа,
И былое предстает счастливее,
Целокупней, строже, чем тогда.
Сохраню ль до смертных лет, до старости,
До моей предсмертной тишины
Грустный пламень нежной благодарности,
Неизбежной боли и вины?
Ведь не в доме, не в уютном тереме,
Не в садах изнеженной весны —
В непроглядных вьюгах ты затеряна,
В шквалах гроз и бурь моей страны.
Лишь не гаснут, легкие, как вестницы,
Сны о дальнем имени твоем,
Будто вижу с плит высокой лестницы
Тихий-тихий, светлый водоем.
Будто снова — в вечера хрустальные
Мы проходим медленно вдвоем
И опять, как в дни первоначальные,
Золотую радость жизни пьем.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)