Играя мальчиком у тополя-титана,
Планету выдумал я раз для детворы,
И прозвище ей дал, гордясь, — Орлионтана:
Я слышал в звуке том мощь гор, даль рек, — миры,
Откуда, волей чьей созвучье то возникло?
Ребенок знать не мог, что так зовется край
Гигантов блещущих, существ иного цикла,
Чья плоть — громады Анд, Урал и Гималай.
Милльонолетний день их творческого духа,
Восход их и закат уму непредставим;
Звучал бы сказ о них пустынно, бледно, сухо,
И мерк бы в их краях сам горний серафим.
Величьем их дыши, на дальний фирн взирая
Из сумрачных долин в безмолвьи на заре,
Когда воочию ложится отблеск рая
На их гранитный лик в предвечном серебре;
Когда любой утес горит как панагия,
Торжественный туман развеяться готов —
И зримо в тех мирах свершают литургию
Первосвященники вершин и ледников.
Тогда ты вечен. Ты — в бессмертьи, за порогом,
Как в предварении непредставимых прав,
Присутствуешь ты сам при их беседе с Богом,
Ничтожное презрев, царицу-смерть поправ.
(2 votes, average: 3,00 out of 5)