Кто разлюбляет плоть, хладеет к воплощенью: Почти не тянется за глиною рука. Уже не вылепишь ни льва, ни голубка, Не станет мрамором, что наплывает
Стихотворения поэта Парнок София Яковлевна
Вокруг — ночной пустыней — сцена. Из люков духи поднялись, И холодок шевелит стены Животрепещущих кулис. Окончен ли или не начат Спектакль? Безлюден черный
И впрямь прекрасен, юноша стройный, ты: Два синих солнца под бахромой ресниц, И кудри темноструйным вихрем, Лавра славней, нежный лик венчают. Адонис сам предшественник
Мягко, лоно, будь постельное, Глубь глубокая — земля. Колыханье колыбельное, Лейся, поле шевеля. Травы, заведите шепоты, Вечер, росы расплесни, Над могилой одиноко ты, Божий
Е. Я. Тараховской Мне снилось: я бреду впотьмах, и к тьме глаза мои привыкли. И вдруг — огонь. Духан в горах. Гортанный говор. Пьяный
Не внял тоске моей Господь И холодом не осчастливил, Из круга пламенного плоть Изнеможенную не вывел, И люди пьют мои уста, А жар последний
Узорами заволокло Мое окно.- О, день разлуки!- Я на шершавое стекло Кладу тоскующие руки. Гляжу на первый стужи дар Опустошенными глазами, Как тает ледяной
Краснеть за посвященный стих И требовать возврата писем, — Священен дар и независим От рук кощунственных твоих! Что возвращать мне? На, лови Тетрадь исписанной
Когда перевалит за сорок, Поздно водиться с Музами, Поздно томиться музыкой, Пить огневое снадобье, — Угомониться надобно: Надобно внуков нянчить, Надобно путь заканчивать, Когда
Сквозь все, что я делаю, думаю, помню, Сквозь все голоса вкруг меня и во мне, Как миг тишины, что всех шумов огромней, Как призвук,
Ты помнишь коридорчик узенький В кустах смородинных?.. С тех пор мечте ты стала музыкой, Чудесной родиной. Ты жизнию и смертью стала мне — Такая
Смотрят снова глазами незрячими Матерь Божья и Спаситель-Младенец. Пахнет ладаном, маслом и воском. Церковь тихими полнится плачами. Тают свечи у юных смиренниц В кулачке
Опять, как раненая птица, Забилась на струнах рука. Нам надо допьяна напиться, Моя тоска! Ах, разве этот ангел черный Нам, бесприютным, — не сестра?
Вдвойне прекрасен цветик на стебле Тем, что цвести ему не много весен, И жизнь вдвойне прекрасна на земле, Где каждый миг быть может смертоносен.
И вновь плывут поля — не видишь ты, не видишь! — И одуванчик умилительно пушист. Росинку шевеля, — не видишь ты, не видишь! —
Всю меня обвил воспоминаний хмель, Говорю, от счастия слабея: «Лесбос! Песнопенья колыбель На последней пристани Орфея!» Дивной жадностью душа была жадна, Музам не давали
Никнет цветик на тонком стебле… О, любимая, все, что любила я И покину на этой земле, Долюби за меня, моя милая, — Эти ласковые
На грани двух веков стоишь ты, как уступ, Как стародавний грех, который не раскаян, Господней казнию недоказненный Каин, Братоубийственный, упорный Фридрих Крупп! На небе
Снова на профиль гляжу я твой крутолобый И печально дивлюсь странно-близким чертам твоим. Свершилося то, чего не быть не могло бы: На пути на
Слишком туго были зажаты губы, — Проскользнуть откуда могло бы слово? — Но меня позвал голос твой — я слышу — Именем нежным. А