Какой обильный снегопад в апреле, Как трудно землю покидать зиме! И вновь зима справляет новоселье, И вновь деревья в снежной бахроме. Под ярким солнцем
Стихотворения поэта Петровых Мария Сергеевна
Но только и было, что взгляд издалека, Горячий сияющий взгляд на ходу. В тот день облака проплывали высоко И астры цвели в подмосковном саду.
Судьба за мной присматривала в оба, Чтоб вдруг не обошла меня утрата. Я потеряла друга, мужа, брата, Я получала письма из-за гроба. Она ко
Я вглядываюсь в Ваш портрет Настолько пристально и долго, Что я, быть может, сбита с толку И попросту впадаю в бред, Но я клянусь:
— Черный ворон, черный вран, Был ты вором иль не крал? — Крал, крал. Я белее был, чем снег, Я украл ваш краткий век.
Слова пустые лежат, не дышат, Слова не знают — зачем их пишут, Слова без смысла, слова без цели, Они озябших не отогрели, Они голодных
Ночь нависает стынущей, стонущей, Натуго кутая темнотой. Ласковый облик, в истоме тонущий, Манит, обманывая тобой. Искрами злыми снега исколоты. Скрип и гуденье в себе
К своей заветной цели Я так и не пришла. О ней мне птицы пели, О ней весна цвела. Всей силою рассвета О ней шумело
Вот так и бывает: живешь — не живешь, А годы уходят, друзья умирают, И вдруг убедишься, что мир не похож На прежний, и сердце
Оглянусь — окаменею. Жизнь осталась позади. Ночь длиннее, день темнее. То ли будет, погоди. У других — пути-дороги, У других — плоды труда, У
Смысл старости печален и суров: За радость покарать, унизить наказаньем… Так, вместо возбуждающих смешков — Разбухшие мешочки под глазами. Нет на ладонях ласк. Ослабли
«Ты говоришь: «Я не творила зла…» Но разве ты кого-нибудь спасла? А ведь, кого-то за руку схватив, Могла бы удержать, он был бы жив.
Мне слышится — кто-то, у самого края Зовет меня. Кто-то зовет, умирая, А кто — я не знаю, не знаю, куда Бежать мне, но
Памяти Ю. К. Звонникова Возник из тьмы, Бледнел и близился почти неслышно,- Обломок льда чудесных очертаний: Совсем как человек. В твоей груди Дремало пламя.
О, какие мне снились моря! Шелестели полынью предгория… Полно, друг. Ты об этом зря, Это все реквизит, бутафория. Но ведь снилось! И я не
Взгляни — два дерева растут Из корня одного. Судьба ль, случайность ли, но тут И без родства — родство. Когда зимой шумит метель, Когда
И вдруг возникает какой-то напев, Как шмель неотвязный гудит, ошалев, Как хмель отлетает, нет сил разорвать, И волей-неволей откроешь тетрадь. От счастья внезапного похолодею.
Сердцу ненавидеть непривычно, Сердцу ненавидеть несподручно, Ненависть глуха, косноязычна. До чего с тобой, старуха, скучно! Видишь зорко, да ведь мало толку В этом зренье
По мне лишь так: когда беда настанет, Тогда и плачь. «Покуда гром не грянет Мужик не перекрестится». Таков Обычай прадедов спокон веков. Он у
За одиночество, за ночь, Простертую во днях, За то, что ты не смог помочь, За то, что я лишь прах, За то, что ты
Сказать бы, слов своих не слыша, Дыханья, дуновенья тише, Беззвучно, как дымок под крышей Иль тень его (по снегу тень Скользит, но спящий снег
В движенье хаоса немом, В безмолвном волн соревнованье Сперва расплывчатым пятном Скользнуло первое сознанье. Уж волны тяжкие сошлись Втоптать в себя чужую силу. Но
Пустыня… Замело следы Кружение песка. Предсмертный хрип: «Воды, воды…» И — ни глотка. В степных снегах буран завыл, Летит со всех сторон. Предсмертный хрип:
Ни ахматовской кротости, Ни цветаевской ярости — Поначалу от робости, А позднее от старости. Не напрасно ли прожито Столько лет в этой местности? Кто
Там, где хвои да листвы Изобилие слепое,- Соловей плескал во рвы Серебром… От перепоя Папоротник изнемог, Он к земле приник, дрожащий… Зря крадется ветерок
Немого учат говорить. Он видит чьих-то губ движенье И хочет слово повторить В беззвучных муках униженья. Ты замолчишь — он замычит, Пугающие звуки грубы,
Сверчок поет, запрятавшись во тьму, И песенка его не пустословье,- Не зря сверчит, дай бог ему здоровья, И я не зря завидую ему. Я
От зноя воздух недвижим, Деревья как во сне. Но что же с деревом одним Творится в тишине? Когда в саду ни ветерка, Оно дрожмя
Безумье, видимо… Гляди-ка, Как мысли повернули дико! Сначала вспомнилось о том, Как в форточку влетев, синички Сухарь клюют… Кормитесь, птички, У вас нахальство не
«Смерть…» — рассыпающийся звук. Иль дроби молоточка вроде? Не все ль равно: смешно. И вдруг Лицом к лицу на повороте. Но только вздрогнула слегка.
Меня оброс дремучий воздух, С душой смешался, втек в зрачки, В запекшихся на сердце звездах Мерцают мерные толчки. Как страшно мне кишенье жизни, Ужели
Бредешь в лесу, не думая, что вдруг Ты станешь очевидцем некой тайны, Но все открыл случайный взгляд вокруг — Разоблачения всегда случайны. В сосновой
У твоей могилы вечный непокой, Приглушенный говор суеты людской. Что же мне осталось, ангел мой небесный! Без тебя погибну в муке бесполезной. Без тебя
Когда настанет мой черед, И кровь зеленая замрет, И затуманятся лучи — Я прочеркну себя в ночи. Спугнув молчанье сонных стран, Я кану в
О сердце человечье, ты все в кровоподтеках, Не мучься, не терзайся, отдохни! Ты свыкнешься с увечьем, все дело только в сроках, А как тепло
Уехать, уехать, уехать, Исчезнуть немедля, тотчас, По мне, хоть навечно, по мне, хоть В ничто, только скрыться бы с глаз, Мне лишь бы не
На миру, на юру Неприютно мне и одиноко. Мне б забиться в нору, Затаиться далеко-далеко. Чтоб никто, никогда, Ни за что, никуда, ниоткуда. Лишь
Повеял летний ветерок; Не дуновенье — легкий вздох, Блаженный вздох отдохновенья. Вздохнул и лег вдали дорог На травы, на древесный мох И вновь повеет
Если художник неподкупный — Так распишет, что ой-ой. Он любой душе преступной Воздавать привык с лихвой. Тот ваятель не согласен Утаить хоть что-нибудь. Лепкой
…И вы уж мне поверьте, Что жизнь у нас одна, И слава после смерти Лишь сильным суждена. Не та пустая слава Газетного листка, А
Пожалейте пропавший ручей! Он иссох, как душа иссыхает. Не о нем ли средь душных ночей Эта ива сухая вздыхает! Здесь когда-то блестела вода, Убегала
О как хорошо, как тихо, Как славно, что я одна. И шум и неразбериха Ушли, и пришла тишина. Но в сердце виденья теснятся, И
Когда я ошибкой перо окуну, Минуя чернильницу, рядом, в луну,- В ползучее озеро черных ночей, В заросший мечтой соловьиный ручей,- Иные созвучья стремятся с
Когда я буду, умирая, Вцепляться пальцами в постель, Верни меня в предгорье рая, Скажи мне тихо: Коктебель. Я слабым слухом, мертвым взором Всей горестью,
Когда слагать стихи таланта нет,- Не чувствуя ни радости, ни боли, Хоть рифмами побаловаться, что ли, Хоть насвистать какой-нибудь сонет, Хоть эхо разбудить… Но
Одна на свете благодать — Отдать себя, забыть, отдать И уничтожиться бесследно. Один на свете путь победный — Жить как бегущая вода: Светла, беспечна,
Смертный страх перед бумагой белой… Как его рассеять, превозмочь? Как же ты с душою оробелой Безоглядно углубишься в ночь? Ни дымка, ни звука —
Одно мне хочется сказать поэтам: Умейте домолчаться до стихов. Не пишется? Подумайте об этом, Без оправданий, без обиняков. Но, дознаваясь до жестокой сути Жестокого
Подумай, разве в этом дело, Что ты судьбы не одолела, Не воплотилась до конца, Иль будто и не воплотилась, Звездой падучею скатилась, Пропав без
Я живу, озираясь, Что-то вспомнить стараюсь — И невмочь, как во сне. Эта злая работа До холодного пота, Видно, впрямь не по мне. Но