«Какие всюду я ношу опустошенья: Лишь дуну — все падет от страшных моих сил! — Так, с видом гордого презренья, Ветр южный кроткому Зефиру
Стихотворения поэта Пнин Иван Петрович
Ликуй, Нева благословенна, Счастливая из всех река, Зря _Александра_, вдохновенна Великим гением _Петра_! Тот град из блата вызывает На чудо племенам земным, Но _Александром_
Усерднейшей моей горячности предмет, Прими, любезный сын! полезный мой совет. Во-первых, буди тверд в своем по смерть законе И с верностью служи Отечеству, Короне.
К вам, друзья мои писатели, К вам мою речь обращаю я, С вами я хочу беседовать! Вы поведайте причину мне, Для чего вы так
Надежда! что ты есть такое? Пролей свой свет ты на меня, Скажи: мечтанье ль ты пустое Иль луч блуждающа огня? То зрю тебя я
Итак, Радищева не стало! Мой друг, уже во гробе он! То сердце, что добром дышало, Постиг ничтожества закон; Уста, что истину вещали, Увы! —
Le sage avant sa mort doit voir la verite. {*} Прости, блестящий град: твои богаты стены, Где, с детства самого до юности моей, Наиподлейших
Когда на прелести я сих существ взираю, То разность, кажется, лишь ту в них примечаю, Что в образе одной зрю утра красоты, В другой
Зерцало Истины превечной, Бытии всех зримых обща мать, Щедрот источник бесконечный, В ком счастье мы должны искать, — Природа! озари собою Рассудок мой, покрытый
Женатый господин слугу его спросил: «Не с рогоносца ли ты шляпу, друг, купил, Что кроет почти все твое лицо полями?» — «Она одна из
Надежда с Радостью дорогою шли вместе. Не помню точно я, в каком то было месте, В Париже Или ближе, — Какая в том нужда?
Рука Урании пространство измеряет. О, время! но тебя ни мысль не обнимает; Непостижимая пучина веков, лет! Доколе не умчит меня твое стремленье, Позволь, да
Правосудие есть основание всех общественных добродетелей. Гольбах Блаженство смертных, царств подпора, Злодеев страх, невинных щит, Ты, коего трепещет взора Порок, хоть он венцом покрыт;
Известный M… страшилище людей, Избавил многих мук, лишася жизни сей. — «Тебе, — кончаясь, рек, — я душу, бог, вручаю» Но взял ли бог
Кто что ни говори! — жить без любви нельзя. Вселенная сия Любовью лишь хранится. Притворный стоик в сем хотя не согласится, Но это не
О роща тихая, густая, Где солнца луч, не проницая, Прохладу сладкую рождал! Где часто дни я провождал С Руссо, Бернардом, Дюпати, О роща милая…
Когда уныние, печаль владеют мною, Когда смертельною мой дух объят тоскою, Когда ни в обществе любезных мне людей Отрад не нахожу я горести моей,
Все люди в свете сем подвержены страстям. К несчастью, страсти их почти всегда такие, Что следствия от них бывают им худые; Всечасно нашим то
Спокойствия людей непримиримый враг, Рождаю зависть я в любовничьих глазах; Питаюсь кровию, и жизнь мне продолжает В объятиях своих, кто смерти мне желает.
Раису милую я страстно полюбя, Не помнил сам себя. И день и ночь в уме ее воображая, Томился, мучился, в злой скуке утопая. Решился