Цветы тяжелые Востока! Я вас, как прежде, узнаю, Вас, зацветающих высоко У гиблой песни на краю. Цветы жестокие, густые, С похмелья, буйные в грозу,
Стихотворения поэта Поперечный Анатолий Григорьевич
Как в посконной рубахе, Стриженный под скобу, Дед Демьян возлежит В деревянном гробу. А крестьянским плечам Стенки гроба тесны. Как бескровные корни, Пальцы рук
Паром отчалил. На нем — участник, Войны участник, Весь в орденах. А на пароме — Еще корова, И воз соломы, И пес в репьях.
Улан-Удэ уходят поезда, Раскосые ведут их машинисты. И под откос летит моя звезда, И женщина на шее рвет монисто. И слезы рассыпаются во тьму,
В году, помню, сорок шестом, Нам видимый издалека, Стоял над обрывом детдом, Внизу разливалась река. Срываясь с уроков порой, Бежал я с портфелем к
А в лебеде травинки зябнут, А в лебедях по крыльям дрожь, Когда с корзиной, полной яблок, Ты, босоногая, идешь. А бабы зарятся ревниво, А
Мне чудятся звоны — То тразы звенят. В их храме зеленом Кузнечики спят. В их мире душистом — Емшан с резедой — Цветы первых
Шел солдат среди русских равнин Против танка — один на один. Шел солдат… Это было давно. И недавно, Но знаю одно — Шел солдат.
Останься, останься! Сойди навсегда На том полустанке, Где медлят года. Останься — в доверье Деревьев и снов. Останься — в поверьях И в музыке
Шли по Руси певцы. Грома смеялись. И дыбилась полдневная трава, На мощных деревах Листва менялась. Ветвились русла. Пела синева. Шли по Руси певцы. Простоволосы.
Опустеет гнездо на рассвете, И сорока во тьму улетит. И повеет предзимним тем ветром, От которого так холодит. Самосвал кто-то резко осадит. Словно в
А это никому я не доверю А это напоследок затаю: Тихонько на рассвете скрипнут двери — И я узнаю мордочку твою. И голос, голос,
Когда, незамечаема, Тихоней Она уходит, Проступив потом В неясном лике Найденной иконы Под трезвым Реставраторским резцом, Божественно блеснув Все тем же взором, Уже недосягаемо
Из гильзы стреляной коптилка И самогонка на столе. Соленый огурец и килька И тьма — почти на всей земле. И ни налета, ни бомбежки.
Река в предчувствии разлива, А я — разгула. Треснул лед. А что разбито, То разбито, И уж никто не соберет. Все то, чему судьба
Земля уходит из-под ног, А может, мне все это снится. — Не покидай меня, сынок, Не улетай, моя зеница! Не отрешайся так вот, вдруг,
Она в солонке, на столе, — изволь, В волне морской, что хлещет в три наката. Но есть еще совсем иная соль — Под гимнастеркой,
Поспешность мстит. А промедленье?.. О нем уж сказано давно. Но вот прокралося сомненье Ко мне, как тонкий луч, в окно. Я Друга поспешил обидеть,
Полны ли сердца закрома, Распахнута ль душа для выси? Вот упражненье для ума И вот пристанище для мысли! Вчерашний день перепахать, Залечь и заросшие
Он лодку спрятал в камышах, Кому-то тихо свистнул. Он был от нас лишь в двух шагах, И вот ушел — на выстрел. Уже потом