Не бойтесь, не бойтесь, не всех трубачей замело. Вставайте и пойте любым неудачам назло. Как спутаны снами, лежат к голове голова. Живут между нами
Стихотворения поэта Поженян Григорий Михайлович
Мы еще не в отставке, просыпайся смелей. Время вносит поправки даже в путь кораблей. Были пряности, были и пребудут, поверь. Ох, как раньше любили!
Не огорчайся, все пройдет. Прошла зима. Пройдет и это. И будет так, как будет летом. На землю яблоко падет. Не как цыган из-под полы,
Земной не знает, что пребудет там, за тем холмом, уже иного знанья. Но нет неотомщенным оправданья, пока они не платят по счетам. …Ставраки на
Как же так получилось: все заборы, заборы. Словно минное поле, где бессильны саперы. И напротив, и рядом, как дорожные знаки: то нельзя, то не
Б. Б. В колеснице жизни суматошной, призванный ко всенощной не в срок, ты не жди прощения, художник, за незащищенности порок. Не ищи признаний и
— Что вы сказали? — У меня роман… — Роман?! — А что ж… — Роман, подобный грому?! — А может, он сродни аэродрому,
Не паситесь в офсайте, в тени у чужого крыльца. Старых жен не бросайте, несите свой крест до конца. Их негладкие руки, их горькие стрелки
Отчего так мучительно душно в холода этой жесткой зимы? То ли тело душе непослушно. То ли долго не старимся мы. И, казалось бы, утро
Мир забывает тех, кому не повезло. И если ты промазал на дуэли, забыл свой кортик на чужой постели, упал с коня или сломал весло,
На Федюнинских холмах — тишина. Над Малаховым курганом — сны. Будто не было войны, но война похоронена на дне тишины. И казалось бы, всему
1 Хорошо быть одному, если переходишь поле. Пой себе на вольной воле, постигая свет и тьму. Хорошо быть одному на коне или пароме. Даже
Чтоб себя превозмочь, нужно кепочку сбить набекрень. Удлиняется ночь, убывает беспечности день. Но не стоит дрожать, и над пеной любых передряг нужно стойко держать
М. Рощину Лед взломавшая вода тяжко рухнула на молы. Ночь всю ночь варила смолы, с днем покончив навсегда. Сосны гнула, в окна дула, сотрясая
Мой холодильник опустел, как дом, в нем ни колбас, ни сыра и ни пива. Боюсь, что даже холоду тоскливо и даже темноте пустынно в
Однажды сказал мне норвежский пастух: — Поэты, как сосны, на скалах растут. Поэты, как сосны, на скалах растут. И все по-иному им видится тут.
И крик подранка в камышах, беспомощный призыв: «Не надо», забор задушенного сада, угрюмство шляпы на ушах и жирный шаркающий шаг, — за все расплачиваться
Дорога заказная по тоненькому льду. Зачем иду — не знаю. Но все-таки иду. Моя луна за стогом. И, верно, быть поре, чтоб знать, с
И. Юзовскому Что поздних радостей печаль и с крутизною спуск опасный, когда осенний полдень ясный меня опять уводит вдаль. Что голых сучьев чернота и
Так недолго гостим мы на зеленой земле. А они — по гостиным при вельможном столе. Ни молитвенной сути, ни открытых рубах. Все при чьем-нибудь
И звук не нем. И цвет не безголос. Но если ложь наказана сурово, — из вещих ножен выхвачено слово: ему — назвать. С него
В. Корню Не тому было сладко от пряностей, кто в морях рисковал. Был обычно в чести тот, кто прятался, а не тот, кто искал.
Я старомоден, как ботфорт на палубе ракетоносца, как барк, который не вернется из флибустьерства в новый форт. Как тот отвергнутый закон, что прежней силы
Все роздано: скрипка, топор и манок; загривок и шея, наживка и омуль, лавровый венок и терновый венок, хвала и хула, вознесенье и омут. Давно
Сами мы короли — не в ночи, а с утра… Не сжигать корабли. Строить их в ордера. Ни сейчас, ни потом не жалейте кили.
Если радость на всех одна, На всех и беда одна. В море встает за волной волна, А за спиной – спина. Здесь, у самой
Оттого и поэтому веки были красны… Становились поэтами, возвратившись с войны. Чтоб словами нелживыми день держать в чистоте. Чтоб, пока еще живы мы, живы
Самолеты прежних лет надо мной опять летают. Стынут ноги, снег не тает, заметает лыжный след. В снежном сумраке ни зги. Кто-то стонет: — Помогите!
В. Аксенову И нагрянули вдруг холода в середине зеленого лета. Никому не понравилось это, но никто не ушел никуда. И никто ничего не сказал
И те, кто в болотах, и те, кто во ржи, за то, что я выжил, велели: скажи! Велели: скажи, назови, нареки во имя, во
А. Шепеленко Я с детства ненавидел хор — согласный строй певцов. И согласованный напор отлаженных гребцов. И общность наклоненных спин. И общий водопой. Живу
Скот смело смотрит под ноги. За право быть скотом он платит высшим подвигом — остывшим животом. Лениво и без гонора он движется легко и
Когда ощенилась дворняга в углу на соседских мешках, захлопали люди дверями: — Что проку в безродных щенках. Нет масти — не будет и стати,
Ах, как я кричал когда-то: вашу мать… концы и кранцы… Бродят по военкомату одноногие афганцы. Их суровые медали однозвучны и негромки. Их клевать не
Все равно, мне неведом путь в обличье чужом. Лучше гибнуть медведем, чем чирикать чижом. Красоваться мехами, рваным шрамом на лбу. На святого Михайла разморозить
Что было, что не было — по уши сыт. Помельче просеял бы, — нет таких сит. Осколков своих подпилил бы углы. Да нет такой