Тревога военного лета. Опять подступает к глазам Шинельная серость рассвета, В осколочной оспе вокзал. Спешат санитары с разгрузкой. По белому красным — кресты. Носилки
Стихотворения поэта Прасолов Алексей Тимофеевич
Дорога все к небу да к небу, Но нет даже ветра со мной, И поле не пахнет ни хлебом, Ни поднятой поздней землей. Тревожно-багров
Далекий день. Нам по шестнадцать лет. Я мокрую сирень ломаю с хрустом: На парте ты должна найти букет И в нем — стихи. Без
Жить розно и в разлуке умереть. М. Лермонтов Ветер выел следы твои на обожженном песке. Я слезы не нашел, чтобы горечь крутую разбавить. Ты
Я услышал: корявое дерево пело, Мчалась туч торопливая, темная сила И закат, отраженный водою несмело, На воде и на небе могуче гасила. И оттуда,
Как будто век я не был тут, Не потому, что перемены. Все так же ласточки поют И метят крестиками стены. Для всех раскрытая сирень
Мирозданье сжато берегами, И в него, темна и тяжела, Погружаясь чуткими ногами, Лошадь одинокая вошла. Перед нею двигались светила, Колыхалось озеро без дна, И
Эскалатор уносит из ночи В бесконечность подземного дня. Может, так нам с тобою короче, Может, здесь нам видней от огня… Загрохочет, сверкая и воя,
Осень лето смятое хоронит Под листвой горючей. Что он значит, хоровод вороний, Перед белой тучей? Воронье распластанно мелькает, Как подобье праха, — Радуясь, ненастье
Давай погасим свет — пускай одна Лежит на подоконнике луна. Пускай в родное тихое жилье Она вернет спокойствие мое. И, лица приподняв, услышим мы,
Скорей туда, на проводы зимы! Там пляшут кони, пролетают сани, Там новый день у прошлого взаймы Перехватил веселье с бубенцами. А что же ты?
В этом доме опустелом Лишь подобье тишины. Тень, оставленная телом, Бродит зыбко вдоль стены. Чуть струится в длинных шторах Дух тепла — бродячий дух.
Многоэтажное стекло. Каркас из белого металла. Все это гранями вошло, Дома раздвинуло — и встало. В неизмеримый фон зари Насквозь впиталось до детали, И
Я хочу, чтобы ты увидала: За горой, вдалеке, на краю Солнце сплющилось, как от удара О вечернюю землю мою. И как будто не в
Лучи — растрепанной метлой. Проклятье здесь и там — Булыжник лютый и литой — Грохочет по пятам. И что ни двери — крик чужих
В бессилье не сутуля плеч, Я принял жизнь. Я был доверчив. И сердце не умел беречь От хваткой боли человечьей. Теперь я опытней. Но
В час, как дождик короткий и празднично чистый Чем-то душу наполнит, Молодая упругость рябиновой кисти О тебе мне напомнит. Не постиг я, каким создала
Я умру на рассвете, В предназначенный час. Что ж, одним на планете Станет меньше средь вас. Не рыдал на могилах, Не носил к ним
Весь день как будто жду кого-то. Пора, пора! Вон пыль собакой под ворота И — со двора. С такою пылью только давний И скорый
Одним окном светился мир ночной, Там мальчик с ясным отсветом на лбу, Водя по книге медленно рукой, Читал про чью-то горькую судьбу. А мать